Единорог
Шрифт:
— Да.
— Англичане тратят столько же в неделю на азартные игры. Это жалкие крохи. По сравнению с тем, какие прибыли все это может принести.
— Да, прибыль ожидается внушительная. Больше, чем в той тибетской авантюре.
— Гораздо лучше. Наша часть операции заняла два года, а бюджет был в три раза меньше.
Либманн подумал о Тибете. В основном все сводилось тогда к преследованию и уничтожению, и, если не считать отдельных занятных моментов, быстро ему надоело. Эта же операция с участием небольшой, но хорошо обученной армии, состоявшей исключительно из профессионалов-наемников,
Либманн сложил листок с донесением и сунул в карман.
— Я тотчас же отошлю ваше распоряжение, — сказал он. — Относительно Блейз и Гарвина.
Аудитория, где проводилось собрание, была тесной, обшарпанной, неуютной. Она вмещала двести человек. В одном конце возвышалась маленькая сцена с занавесом, который был раздернут, потому что давно уже от ветхости пришел в негодность и не работал. На противоположной стене, за которой находилась будка киномеханика, были прорезаны два окошечка.
Таррант смотрел, как человек из его отдела, по фамилии Бутройд, отбирал нужные для показа слайды. В будке стояли проекторы «Кершо» для слайдов и диафильмов, и «Белл-Хоуэлл» с четырехдюймовой линзой для показа фильмов.
Таррант уже успел просмотреть кое-какие слайды. На них изображались несчастные арабы, страдавшие от нищеты, грязи и издевательств. Вряд ли съемки производились в Кувейте, но все это не имело никакого значения. Большинство из тех, кто пришел сюда, были заранее готовы поверить в то, во что им хотелось верить.
Аудитория должна была состоять из идиотов, психов, идеалистов, иностранных студентов. Кроме того, там непременно окажутся двое-трое спокойных, хладнокровных «товарищей», которые попытаются понять, не найдутся ли среди этой публики достойные зерна для жерновов их мельницы. Ну и конечно, заявится и кто-то желающий немножко повеселиться.
Таррант подумал о тех трудностях, которые выпали на долю Джека Фрейзера, которому нужно было устроить в качестве киномеханика их человека и не вызвать при этом никаких подозрений. Нет ничего труднее подобных мелочей, подумал Таррант. Но Джек не ударил в грязь лицом.
Таррант подошел к окошку и посмотрел в зал. Вход находился у самой сцены. Это, конечно, создавало проблемы для Вилли и Модести. Они не могли проскользнуть незаметно и спрятаться на последних рядах. Интересно, как они поступят? Скорее всего, они появятся, когда в зале погаснет свет, и начнут показывать эти жуткие слайды…
Но Модести заметит кто-то из «товарищей». В таком сообществе она будет выделяться, словно лошадь чистокровной верховой породы в деревенском стойле.
Таррант окинул взглядом зал. Два передних ряда пустовали. На деревянных стульях сидело человек пятьдесят. Время от времени появлялись новые лица — парами или поодиночке. Таррант не без удивления отметил, что ни разу еще не появилась группа из трех и более персон.
С краю примостился усталого вида человек, вынул блокнот, положил его на колени и откинулся на спинку, прикрыв глаза. Это был местный репортер.
По правому проходу быстрой походкой прошагал индийский студент с книжками под мышкой. Затем оглянулся, протиснулся
Вошла еще одна парочка. На мужчине был коричневый пиджак и серые фланелевые брюки. Вишневого цвета галстук сочетался с не очень белой рубашкой в тонкую голубую полоску. Под серой кепкой виднелись седеющие волосы. У него были желтоватые усы заядлого курильщика и живот любителя пива. Он вошел, агрессивно выставив вперед свое пузо.
«Этот из профсоюзов, — подумал Таррант. — Братец Блоггс. Зачитает заявление исполнительного комитета». Таррант с сочувствием посмотрел на его супругу. Это была женщина с желтоватым цветом лица и в очках в проволочной оправе. Она смущенно семенила за своим самоуверенным супругом. Хоть вечер выдался теплый, на ней было мешковатое черное пальто, на руках — маленькие коричневые перчатки, а на голове похожая на горшок фетровая шляпа.
«Собственного изготовления, — отметил Таррант. — Когда супруг и повелитель вечерами занят профсоюзными делами, она посещает занятия по рукоделию». Он взялся за бинокль, висевший у него на шее.
Человек с пивным пузом проталкивался по одному из рядов, его жена трусила следом. В бинокль Таррант видел, как шевелились ее губы. Надо полагать, она бормотала извинения. Ее муж внезапно остановился, и она врезалась в него. Он сердито посмотрел на нее и недовольно мотнул головой. Она села и съежилась, словно перепуганный кролик.
Ее муж оглядывался по сторонам настороженно, даже враждебно, медленно поворачивая голову то вправо, то влево. На какое-то мгновение он уставился прямо на квадратное окошечко кинобудки. Таррант вдруг испытал тревожное ощущение, но затем успокоился. Его не было видно из зала. Он успел проверить это заблаговременно.
Братец Блоггс сунул в ухо мизинец и раздраженно стал вертеть им. Затем он повернулся, сел на стул и, сложив руки на груди, застыл в позе непоколебимого пролетарского вождя.
— Господи, — вдруг тихо пробормотал себе под нос Таррант. На это Бутройд оторвал взгляд от слайдов и тревожно спросил:
— Что-то не так?
— Нет, — отозвался Таррант. — Все в порядке. Просто я увидел двоих своих знакомых…
Прошло полчаса. Седовласый и эксцентричный член парламента представил собравшимся эс-Сабаха Солона, возглавлявшего правительство Свободного Кувейта.
Тот, в свою очередь, представил аудитории министра иностранных дел по имени Рида Тувайни.
Затем началась демонстрация слайдов, сопровождавшаяся полными горечи комментариями министра иностранных дел, вызывавшими искренние аплодисменты.
Затем слово взял эс-Сабах Солон, — среднего роста, с густыми черными волосами и большим носом, торчавшим между огненных глаз. Он был одет в серый костюм и белую рубашку. По-английски говорил с акцентом, но достаточно четко. В нем чувствовалась уверенность в себе, здравомыслие и пламенная энергия, впрочем, находившаяся под хорошим контролем. И внешность, и манера держаться находились в странном контрасте с абсурдностью темы собрания.