Единственная для Повелителя Дракона
Шрифт:
Я ошарашенно уставилась на нищенку. Она приподняла капюшон, и я вздрогнула –у старухи не было лица. В этот момент угасающий луч солнца коснулся расплывчатого пятна под капюшоном, я уловила улыбку –казалось, мне улыбнулась сама Берегиня.
Я благоговейно коснулась лба двумя пальцами и склонилась в низком поклоне, готовая пасть на колени и кинуться в ноги старой женщине, явившей мне образ богини.
– Буде, тебе деточка, -закаркала старуха, разрушив очарование момента, -Чего удумала-то?
– Так… дык.., -не смела я глаз поднять и язык не слушался.
–
Я послушалась. Мне улыбался щербатый рот на морщинистом лице. Старая карга покачала головой.
– Ох, напридумывают себя всякого, молодо-зелено. А, ну-ка вертайся задом. Да не смотри за мною. Считай до десяти да ступай домой.
Я развернулась, она договорила мне в спину:
– Скоро полночь. Не опоздайте.
Когда мы с тетей собирались в спешке, в дверь постучали. Сердце часто забилось, почуяв неладное. Убегали мы через окно. И каждый раз, когда мы сбегали из очередного временного пристанища, шестое чувство вопило об опасности. Я не могла объяснить тете, но мне казалось, что мы не просто скрывались от людей, а что какой-то один и тот же злой рок охотился, преследовал нас по пятам и настигал снова и снова.
Вот и сегодня, на поляне, когда я танцевала, и когда бежала по лесу знакомое чувство сопровождало, оно было где-то рядом, на самом краешке сознания.
Катарпилла в новом непривычном образе толкнула калитку, пропуская на двор с покосившейся избушкой, сложенной из бревен.
– Да, -пробормотала я, -ремонт бы не помешал. А то крыша того и гляди, обвалится.
Я заметила у крыльца корыто. Из воды выпрыгнула золотая рыбка, блеснула чешуей на солнце и, махнув роскошным хвостиком, скрылась под водой. Ага, карга сказку про золотую рыбку почитала. Я ей прошлый раз из города привозила. Книги стоили дорого, но чего не сделаешь, чтоб уважить старую. Я улыбнулась:
– Стало быть владычица морская? –окинула ее облик оценивающим взглядом.
На голове моей спутницы появился ободок-обруч, на котором загорелась звезда.
– И во лбу звезда горр-рит, -старательно выговорила Айрин стишок, который я с ней учила.
– Умничка, моя, -засюсюкала Катарпилла и выудила из кармана конфетку.
– Так, -я напустила строгости в голос, -сначала мыться и кушать, потом сладкое.
– Ой, да, подумаешь, -Катарпилла убрала руку и повернулась ко мне, став задом к малышке и сложив руки за спиной.
Как будто я не видела, что Айрин схватила конфетку и сунула за щеку, невинно захлопала глазками.
Мы подошли к колодцу. Катарпилла щелкнула пальцами и на скамеечке появились два отглаженных беленьких сарафана: побольше для меня и совсем маленький, который пришелся как раз впору Айрин. Ее мы вымыли первой. Она уселась на скамеечку, весело замотала ножками, втихую рассасывая конфетку.
– Покажи цветок-то, -не сдержала любопытство Катар.
Я спохватилась, полезла в карман. Слава Берегинечке, голубой бутон на длинном стебельке не сломался, не помялся, все также разбрызгивал капельки света. Айрин выдохнула с восхищением
– Нечего разбазаривать добро. Вам самим пригодится.
Я вертела бутон в руках:
– И что нам с ним делать?
– Так заплети в косу девчушке.
Айрин аж захлопала в ладошки:
– Мне? Мне в косу?
Я направилась к малышке, но проходя мимо Катар услышала тихие слова:
– Только девочка родилась мавкой, ей может стать не по нраву человеком обратиться.
Даже слушать ничего не желаю. Айрин нетерпеливо ерзала, взбудораженная тем, что ей достался такой роскошный подарок.
На скамейке и гребень нашелся. Я расчесала влажные зеленые волосы. Сестренка замерла и затаила дыхание, пока я ей в косу папоротник вплетала. А когда закончила, вместо толстой зеленой косы, в моих руках оказался облезлый мышиный хвостик с голубой ленточкой и кисточкой на конце.
Ох, и правда, расстроится малышка. Я обошла присмиревшую сестренку. На скамейке сидела худющая девчушка: кожа да кости, без слез не взглянуть. Бледная кожа с синюшным отливом обтянула высокие скулы, лицо вытянулось, щеки впали, большой рот улыбался щербатыми зубами. На меня смотрели человеческие глаза с блеклыми радужками, черные болезненные круги залегли под ними.
Внутри ёкнуло, но я постаралась не показать виду, удерживая неестественную улыбку:
– Ты же, моя красавица, -я наклонилась, обняла и чмокнула Айрин в щечку.
Под моими руками забилось детское сердечко.
– Ой, -протянула малышка, -слышишь, Ита?
Вот, сейчас она назвала меня привычным именем без последней буквы, которую выговаривала с трудом. Я засмеялась. Ну, и пусть Айришка стала такой невзрачной девочкой, зато теперь –она человек. Может и к лучшему, мы так меньше внимания привлекать будем. И можем пойти, куда захотим. И прятаться ей тоже больше не нужно. Она сможет завести друзей. Я искренне радовалась за малышку.
– Да, солнышко, твое сердечко бьется!
Она засмеялась в ответ.
Катар отвернулась к колодцу, пряча грустную улыбку, стала вытягивать ведро.
Я отпустила Айрин, отодрала прилипшие порванные куски ткани от грязного тела. На плечах запеклась кровь от следов, оставленных коготками сестренки. С удовольствием откинула грязную тряпицу. Я все посматривала на малышку, а сзади заговорила Катарпилла:
– Итар –значит «огненная», -в ее голосе слышалось восхищение. –Ты знала, девочка моя? Как же ты прекрасна.
Моя кожа искрилась и переливалась в солнечных лучах. Я повернулась к Катарпилле. Она уже приготовилась окатить водой из ведра, но так и застыла, испуганно уставилась на мою грудь.
Тончайшая золотистая паутинка покрывала все тело, кроме груди. Чуть ниже шеи, прямо по центру расползлось черное пятно.
Тончайшая золотистая паутинка покрывала все тело, кроме груди. Чуть ниже шеи, прямо по центру расползлось черное пятно. Я словно снова почувствовала прикосновение темного, пришедшего из-за грани. Именно в этом месте он до меня дотронулся там, на поляне.