Единственная для темного эльфа 3
Шрифт:
Когда-то я смел желать кровного сына. Такого же уникального, как и Илай, но пережитое остудило мой пыл. Едва не потеряв любимую, не лишив ее решающей доли жизненных и магических сил, я зарекся желать больше. Воспоминания, когда страх твердил в моей голове, что она может никогда не проснуться, стать пустой оболочкой себя из-за меня… стало точкой. Уничтожающей и разъедающей.
Меня бы тоже не стало. Сознание и тело без души, без нее.
Я видел, как она продолжала хотеть исполнить нашу общую мечту. Не отреклась от желания подарить мне сына. Рисковала, глупая, воистину лишая
Мое искушение — жестокий противник. Безжалостная усыпляла бдительность, лишала рассудка и… я больше так не смог. Отныне я ношу артефакт, кулон, сдерживающий мою приобретенную силу и блокирующий нашу способность зачать. Я могу обратиться и расправить крылья только когда снимаю его. Я больше не могу рисковать ею. И без ласк ее тоже не могу. Когда-нибудь она простит… но страсти нашей это не мешает.
Желая защитить, я обучаю детей и жену боевому искусству. И если Марк и Илай обучаться должны были априори, с Аей это оказалось непростым решением. Способная защититься лишь драконьей магией, имея печальный опыт за плечами, когда эта магия была неподвластна или заблокирована, она подвела меня к этой тяжкой мысли.
И я не пожалел. Она не позволила пожалеть.
— Фаль, смотри! У меня получается! — восклицает она в моих воспоминаниях и ахает, попадая в мои объятия со спины.
— Еще раз.
— Фух… — взгляд сосредоточенный, вид усталый, но целеустремленный. На руках железные когти нэнодэ, «лапы арры», с которыми она уже неплохо научилась справляться.
Подсечка под колено — и она опрокинута на траву. Хватит. Вымоталась, но такая молодец. Грудь вздымается от тяжелого дыхания, сбивая меня с мыслей.
— По глазам же вижу, похвали меня вслух, — смеется, а после нежно обнимает мое лицо, чтобы подтянуть поближе к себе и прижаться к губам.
— Keito arani taiko in’te haco erte la derte… — неопределенно повел головой я, нависая над ней, на что получил в ответ заливистый смех. — Yen na ikai.
— Элте ла дерте? — повторяет она с очаровательным акцентом, но безошибочно определив мою подначку. — Элте ла дерте? Я тебе сейчас покажу живую и шуструю, как икай! Тоже мне тут воробья нашел! — отбрыкивается и шутливо дерется. — Аран Фаль ми он’нэ!
Нам нравится тренироваться в лесу, где никто не станет свидетелем наших тайн. Где все скроют кроны деревьев и свист ветра. Где у окраины стоит наш дом, полный счастья и любви.
— О чем задумался? — носом утыкается мне в шею, а следом задает еще вопрос, не оставляя шанса ответить на первый: — Дорогой, всегда было интересно, а на каком языке ты думаешь? Ты одинаково хорошо говоришь и на родном, и на общем.
Погладив нежную спину, осторожно убрал сорванный бутон цветка у нее из волос. Такая маленькая и хрупкая, а такое большое сердце. Как славно, что для меня в нем нашлось место. Ни за что его не покину.
— Когда как, — ответил спустя паузу. — А что?
— Ты знаешь, что у тебя диалект
Я улыбаюсь.
— Не замечал.
Теперь все хорошо. Наша жизнь больше не пестрит приключениями, она размеренна и спокойна. Поволноваться периодически заставляет разве что неспокойный нрав Илай, но пока еще нам удается держать ее в узде. Порой я с облегчением размышляю о том, что после она будет в заботливых руках Ша-Энга, пусть и сама еще об этом не знает. Этими мыслями я делюсь лишь с Аей, она их разделяет. Главное, чтобы не узнал сам Ша-Энг…
Я все-таки пристроил к дому сооружение, где Ая хранит теперь свой мудреный инвентарь и принимает пациентов и гостей. Малышка теперь опытная травница и на пару с Лилой ведет свое дело в селении. К нам приезжают из близ расположенных городов, прознав про косметические средства и мази, что девушки поставили на регулярный сбыт. Моей жене это нравится. Еще в начале пути она поделилась премудростями собственного мира, направленными на сферу продвижения собственной продукции. Многое пришлось узнавать в процессе, но я рад видеть ее счастливой каждый день.
Мое же дело осталось прежним. Как хранителя леса, в селении меня больше не боятся, но уважение лишь растет. Я рад, что соседи не боятся моего присутствия и приняли детей подобно своим. Илай безошибочно похожа на дроу, Маркус же, будучи вампиром, слывет добрым и сдержанным юношей. Признаться, я беспокоился о том, как их примут, но все тревоги оказались зря. Уже много лет мы живем на месте, ставшем домом, и давно стали частью этого общества.
Днями, порой ночами, я ухожу в лес на осмотр, спасение попавших в ловушку и для оберега заблудившихся людей. Как и сказал некогда, храню покой леса и жителей селения. И, без прикрас, я нашел в этом вкус. Такая жизнь умиротворяет.
И по возвращению меня всегда встречает она. Как и сейчас.
— Привет, — отзывается родная, сидя на краю постели в уютной тьме нашей комнаты.
Желая прокрасться тихо, пока все спят, не учел, что мое искушение, похоже, даже не ложилось. Ее черные омуты манят, парализуют меня у входа, отчего я не сразу нахожу силы закрыть дверь нашей обители.
В легком красном одеянии с вырезом на груди легко просматриваются сладкие очертания. Улыбается так нежно, заставляет меня болезненно сглотнуть, делая осторожный шаг ближе — под платьем ни намека на иную одежду.
— Думаешь, я железный? — голос предательски хрипит, но я приближаюсь, завороженный.
Родная улыбается хитрее, откидываясь на мягкую кровать. Ножки стройные поднимает с пола, отчего алый подол медленно скользит по гладкой коже…
— Я безумен, Ая, не дразни меня, — предупреждаю? Молю. Знает же, что при образе ее теряю рассудок. Спустя столько лет, живу ею и люблю.
И бороться с ней сил нет. Руки сами избавляют от одежды на пути к ней. Заранее проигрываю, наблюдая, как ножек нежных объятия встречают меня ласково и долгожданно.