Единственная для темного эльфа 3
Шрифт:
Не напьюсь из ее источника. Дорожки влажные оставляю на ее коже, руками разрывая ненавистную ткань:
— Одежда только скрывает твою красоту…
Она не может ответить. В немом крике задыхается, впиваясь острыми коготками мне в спину. Эта боль лишь обостряет ощущения. И я тоже растворяюсь, опьяненный. Прихожу в себя лишь, когда собственные крылья раскидываются за спиной, а на руках расцветает татуировок рисунок…
— Что… — замираю, в страхе шелохнуться.
Лукавая улыбка на счастливо утомленном лице становится шире. Отрывается от простыней, чтобы ладонью нежно коснуться моего лица, а язычком любовно
— Люблю тебя, — выдыхает она, падая обратно. Во второй ее руке сжат мой сорванный кулон…
Мир не стоит на месте, все меняется. Неизменной остается лишь любовь в нашей семье. Мне уже много лет, Верея стала куда более родной, чем мир, откуда я пришла, ведь я живу здесь гораздо дольше. Дом там, где твои любимые люди? У меня два дома.
Я благодарю богов за то, что они подарили мне Фаля. Страшно представить, как могла бы обернуться моя жизнь, не встреть я его. Мы созданы друг для друга, и я не устаю каждый день купаться в его внимании и заботе. Всей душой хочу платить ему тем же. То, что он мне подарил — бесценно.
Мы с мужем все гадали, какой же будет Илай, когда вырастет, а теперь не можем налюбоваться. Выше меня больше, чем на полголовы, она уступает в росте представительницам дроусского народа, и выглядит изящно хрупкой рядом с Фалем. Наблюдая его трепет перед нашей девочкой, я вновь благодарю богов, что все получилось так, как вышло, и они свели нас вместе.
Ша-Энг давно покинул нашу семью, но Илай не поняла его поступка. Позже, она все поймет позже, а пока мы видим то, как она молча скучает по нему. Нашему другу будет непросто вновь завоевать ее доверие, но мы верим, что у него все получится.
К тому же, у нашей красавицы уже хватает поклонников. Дерзкая, холодная внешне, одним взглядом способна разбить чье-либо сердце. Пусть ее кожа светлее кожи Фаля, но дроусская кровь берет свое. Только пепел волос, в которых запуталось сиреневое сияние, остается для нас загадкой, и рисунки на лице с возрастом так и не исчезли. Истинная дочь своего отца — магия крови с легкостью подчиняется ей с пеленок.
Маркус же с детства тяготел к наукам. Регулярные занятия с оружием ему не так нравились, как возможность создавать что-то новое. Все началось с трав в моей пристройке, после подключились алхимия и зельеварение, а затем случилось знакомство с Саверием.
Наш малыш так вырос. Теперь днями пропадает во дворце с Геррионом, скрывая свою настоящую личность. Очень узкий круг лиц знает, что он наш с Фалем сын. Для всех принцесса с ее мужем остаются, естественно, бездетными. Я хотела объявить его своим воспитанником, но Геррион поостерег, сказал, что мальчику не нужно такое внимание придворных. Для всех он — лучший друг наследного принца Рагдара. В свое время, возможно, он станет такой же правой рукой Рагу, как и Саверий Герриону сейчас. К слову, развивать его магический потенциал так же взялся Саверий. Сказал, что у Марка есть талант.
На протяжении долгих десятилетий Геррион не отступал от попыток снять ментальный блог с сознания Ам-Реса. Никто подумать не мог, что магический заслон окажется столь крепким. Немало сыграло роль, что сам носитель не желал идти нам на встречу. Сознательно выбирал смерть, нежели содействие, будто память его скрывала тайны, ценнее его собственной жизни. Все это время он пребывал в самой защищенной
Гер не раз менял подход, выстраивал сложные алгоритмы проникновения, даже пытался договориться с непокорным братом, но все было без толку. С его слов, таких мощных заслонов ему еще никогда не приходилось встречать и свойственны они лишь тому, кто блок этот принял добровольно. Другими словами, кто сам подпитывал его день изо дня. Мы все еще не знаем, кто приложил руку к его созданию.
День изо дня Геррион возвращался к Ам-Ресу. День изо дня из темницы слышались душераздирающие крики… И ни разу золотой лорд не сделал ничего, чтобы прекратить свои мучения. Словно не понимал, что все это происходит именно для того, чтобы его спасти. Влиятельная знать досаждала императорской чете с прошениями о незамедлительной казни сумасшедшего дракона и только резкое нежелание моего брата идти на поводу у них и следовать легком пути спасало золотому жизнь.
Он собрал группу высококвалифицированных ментальных магов, чтобы объединить усилия. Пытался подступиться к разуму Ам-Реса через меня. Дважды чуть не отправил его на тот свет, когда, казалось бы, успех был совсем рядом… Казалось, он был готов отчаяться.
Все изменилось лишь совсем недавно. По началу никто не верил, что может что-то получиться, но Саверий настаивал на том, что новый способ точно поможет нам сдвинуться с мертвой точки. Казалось бы, откуда ему взяться? Мы все перепробовали.
К этому моменту Ам-Рес больше не разговаривал. Даже смеялся беззвучно — жуткое зрелище. Я не делилась своими мыслями с Гером, но мне уже искренне казалось, что мы больше мучаем дракона, нежели спасаем его. Он не поддавался «лечению», оставил попытки сбежать, перестал принимать пищу естественным путем.
— Мой повелитель, — слышала я раз за разом на выходе из глухой камеры. — Услышьте нас, вам не спасти этого преступника. Отчего вы не желаете предать его справедливой казни? Ваш народ жаждет этого! Он столько невинных жизней погубил…
— Пошли вон отсюда, — изредка, но все же отзывался император. Такое случалось лишь тогда, когда по ментальной связи я чувствовала от него крайнюю степень отчаяния.
Однажды я готова была услышать утвердительный ответ.
В тот день тоже не было позитивно настроенных. И также больше не осталось в камере тех, кто мог сказать недоброе слово. Прикованный магическими цепями к лежачему креслу, Ам-Рес больше не открывал глаз. Лишь тяжело дышал, в перерыве от страшной пытки. Я не видела то, что мы делаем, уже иначе…
Геррион смотрел на брата устало, пытаясь привести собственное дыхание в норму. Страшная боль, что разрывала голову золотого после каждого вмешательства, отголоском всегда возвращалась ледяному дракону, как ведущему менталисту. Ни разу он не позволил разделить ее с кем-то еще и уж тем более не принимал моей помощи, как проводника.
— Снова провал… — опустил он голову, спиной прижимаясь к стене.
Я тоже уже едва стояла на ногах. В самом начале, когда я только присоединилась к команде и еще не так хорошо управлялась с силой, откаты были сильнее. Я часто теряла сознание, в кошмарах не могла избавиться от отрывков чужой печальной жизни. Чем больше мы узнавали о прежней закрытой от общества жизни Ам-Реса, тем сильнее сердце сжималось от боли.