Единственная для темного эльфа 3
Шрифт:
Мальчика превратили в монстра даже не родные. Он сам. До последнего оставался чистым добросердечным драконом, но что же произошло потом? Это воспоминание все также оставалось недоступным, но крайне важным. Геррион как заведенный твердил, что именно оно может оправдать все злодеяния Ам-Реса. Пусть вины с него это не снимет, но хотя бы люди не смогут быть к нему также жестоки. Не за что будет лишать его жизни.
Пусть многие и не согласятся. Семьи погибших никогда не простят его за содеянное.
— Мой повелитель, давайте попробуем по схеме, которую я объяснил
— Ты хочешь поджарить ему мозги? Это твой план? — бросил Геррион хмуро, принимая от меня флягу с холодной водой. До этого я не отказала себе в желании охладить лицо Ам-Реса смоченным платком.
— Такое чувство, будто два разных человека… — ни к кому толком не обращаясь, выдохнула я. Отвести взгляд от измученного золотого всякий раз было сложно. От обиды на него после того, как узнала о его прошлом, практически ничего не осталось.
— Значит, такова воля богов! — впервые за долгое время психанул наш жрец, отчего я удивленно обернулась на него. — Или сейчас, или никогда. Вам решать.
В камере воцарилось тяжелое молчание. Напряжение чувствовалось в воздухе и оседало камнем на сердце. Ужасающий риск, но может ли все это продолжаться дальше, или дворцовые рано или поздно все же добьются своего?
— Мы уничтожим его сознание, — спустя паузу все же ответил брат. Ожидаемый плачевный результат.
— Ну, вот, так и объявите всем этим просителям по его душу, — Саверий неопределенно махнул рукой в сторону выхода из камеры. — «Овощем» его жизнь все равно никому не понадобится. Если выживет, то хотя бы проведет остаток жизни не здесь…
С Геррионом мы вздохнули одновременно. Я отвернулась от мужчин, убирая волосы с лица бессознательного Ам-Реса. Его лоб вновь покрылся испариной и мне пришлось его промокнуть.
— Хорошо.
Голос повелителя прозвучал четко. Я подняла взгляд, не шелохнувшись. Саверий без слов занял свою позицию. Услышав приближение за спиной, обернулась, чтобы узреть сосредоточенный взгляд Герриона, направленный Ам-Ресу прямо в лицо.
— Помоги нам, наконец, брат, — прошептал едва слышно, а после резко подступил ближе.
Секунду поколебавшись, положила руку на запястье Гера. Раньше мы всегда работали через мой прямой контакт с Ам-Ресом, чтобы смягчить поток, уберечь его от агрессивных избытков чужой магии, сделать силу Герриона не такой разрушающей для него. Идея Саверия была рискованной, но как раз и заключалась в том, чтобы рассоединить цепочку, когда Ам-Рес будет практически между жизнью и смертью. Сейчас он не был на пороге, но совершенно без сил. Стоило попробовать.
— Я начинаю, мой повелитель. На счет три.
Тот день запомнил каждый из нас. Чужие воспоминания хлынули в нас потоком, никого не оставив равнодушным. Я много плакала в те дни, словно эти слезы были не мои… Будто накопленные за долгие годы, не могла унять боль к груди. Плакала до тех пор, пока оставались силы, спала,
Герриону достался гнев. Однако повелитель справился куда успешнее меня. Будучи лишь более резким и холодным с окружающими, он считал это лучшим исходом. Долгожданный успех окрылил его, хоть забот и прибавилось. Теперь предстояло хотя бы частично оправдать золотого, и добиться для него послабления с агрессивной стороны окружающих. Ам-Рес не одно десятилетие провел в темнице, возможно, получится обозначить это достойной расплатой ввиду его ситуации?
И пожизненный конвой. От этого уже не деться. Не так плохо, как требуемая людьми смерть.
Вот только человек в рясе с капюшоном так пока и остается неузнанным. К нашему разочарованию, Ам-Рес не слышал о нем ни до встречи, ни после. Они больше не виделись. Кто он? И чего по-настоящему желал? Воспользовался чужим горем или действительно хотел так помочь?
Главное, теперь окружить Ам-Реса заботой и дать понять, что он больше не один. Помочь пережить то, что натворил сам, разделить жизнь на части. Та, где его роль была злодейской — это практически не он. Кто знает, какими бы мы сами были, лишись мы чувств и всего светлого, что делает нас «людьми»?
Что касается меня с Фалем, то муж — неизменная моя отдушина. И в горе, и в радости он всегда рядом. Кажется, с каждым годом наши чувства все крепче, а связь все прочнее. И нет, я не про ментальную, сотворенную клятвой, что он некогда мне принес, а именно про эмоциональную. Мы понимаем друг друга без слов, чувствуем один одного на расстоянии и растворяемся в нашем собственном мире. Давным-давно у меня появилась привычка перед сном, лежа у любимого под боком с закрытыми глазами, мысленно благодарить богов за все, что у меня теперь есть. Мне кажется, я самая счастливая из женщин.
А еще мечты продолжают сбываться — к нам прибилась арра. Совершенно внезапно одним ранним осенним утром заявилась в наш двор из леса, всполошив шорсов, и осталась жить. И, надо сказать, она страшно полюбила Фаля. Вот уж настоящая кошка. Любительница пробираться ночью через открытую форточку и вытягиваться на всю длину между нами с мужем в постели.
Иногда я слышу посреди ночи, как мой эльф приподнимает голову, обнаруживает кошку и падает головой обратно на подушку. Правда, затем хитрюгу сразу спихивает с грозным шепотом:
— Уйди, шерстяной комок. Здесь должна быть моя жена, а не ты!
Однако кошачий окорочок непреклонен и весьма постоянен. Каждую ночь скребется в двери или закрытую форточку в одно и то же время, как по часам.
Мы счастливы. Только я жду момент сделать нас еще счастливее.
Подбираюсь к любимому со спины, пока он во дворе чинит вольер Амато. Кусачина нехило вырос и Фаль смастерил ему новое жилье. Вот только наше горе луковое все равно возвращается в свой «детский» вольер, совершенно не помещаясь в нем габаритами. Приходится ремонтировать.