Единственная игра в городе: центральные банки, нестабильность и предотвращение следующего коллапса
Шрифт:
– МАРТИН ВУЛФ 1
ГЛАВА 5
. ЗОЛОТОЙ ВЕК ЦЕНТРАЛЬНЫХ БАНКОВ И "ПУЗЫРЬКОВЫХ ФИНАНСОВ"
КРАТКАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ ПЕРСПЕКТИВА
"Верно, что поезд не может двигаться при включенном тормозе, но было бы глупо утверждать, что причиной движения поезда является снятие тормоза".
ДЖОАН РОБИНСОН 1
К середине 2000-х годов центральные банки приобрели власть, влияние и репутацию, которые выходили далеко за рамки традиционных характеристик, приводимых в учебниках. Их авторитет был непревзойденным. Их действиями восхищались. А
Начиная с того, что в них видят подателей многолетнего процветания, и заканчивая тем, что председателя Гринспена называют "маэстро", который не только закрепил победу Волкера над страшным врагом - инфляцией, но и преодолел колебания деловых циклов, - мало кто подвергал сомнению доминирующий нарратив, утверждающий превосходство, эффективность и мудрость центральных банков. Однако, оглядываясь на эту эпоху с помощью ретроспективного анализа, можно увидеть, что это был лишь частично оправданный золотой век.
Отчасти феномен "золотого века" был оправдан тем, что центральные банки в течение нескольких десятилетий побеждали инфляцию. Но был и другой компонент, особенно мрачный: насколько золотой век центральных банков был связан с недостаточным регулированием и надзором за банковской системой, которая все больше стремилась к безответственному принятию рисков и чрезмерному использованию заемных средств. Но прежде чем мы перейдем к этому вопросу, давайте посмотрим на сами центральные банки.
Структурно "золотой век" стал возможен благодаря тому, что политики предоставили центральным банкам большую операционную автономию, а также необычайно благоприятной операционной среде, вызванной беспрецедентным набором глобальных светских событий, которые привели к массовому росту производительности и неинфляционному подъему мировой экономики (включая подъем Китая и интеграцию в глобальную рыночную экономику частей центральной и восточной Европы).
–
Какими бы заметными ни были эти факторы - а они были реальными и значимыми, - их видимость заслоняли другие, менее утешительные события. И мало кто брал на себя труд как следует заглянуть под капот американской экономики, чтобы понять, что же происходит на самом деле.
Как оказалось, и это было болезненно для многих членов общества, особая экономическая и финансовая эра, которую продвигали центральные банки, опережала способность институтов аналитически понять ее. В результате, вместо того чтобы возглавить новый парад прочного экономического процветания и финансовой либерализации, центральные банкиры фактически теряли контроль над сложной экономикой с заемными средствами, которая подпитывала все более широкие кредитные права, безответственное кредитование и крайне небрежное управление рисками. Они последовательно и ощутимо отставали от долгового парада, который потребует масштабной операции по очистке.
По сути, как я уже говорил в своей первой книге, написанной осенью 2007 года, центральные банки 2 не смогли адекватно развить свое понимание экономических и финансовых событий. Как и многие другие, они были убаюканы чувством самоуспокоенности, которое, по крайней мере в их сознании, было надежно подкреплено понятием "великой умеренности". Они также считали, что в финансовом секторе доминируют искушенные участники частного сектора, вооруженные более совершенными инструментами снижения рисков, и поэтому он способен приносить больше пользы, чем раньше, в двух ключевых областях ответственности общества: распределение ресурсов для продуктивного использования экономически эффективным образом и эффективное управление связанными с этим рисками.
От бывшего председателя ФРС Алана Гринспена до Тима Гайтнера, который занимал пост
Теперь совершенно ясно, что центральные банки в итоге приняли слишком мягкий подход к дерегулированию финансовой деятельности. Они в основном бездействовали, пока целые куски сложной финансовой деятельности перемещались в теневые банковские секторы, которые не имели надлежащего надзора, подвергались слабому внешнему регулированию и недостаточной внутренней дисциплине. Несмотря на то что банки пользовались системой безопасности, финансируемой налогоплательщиками, регулирующие и надзорные органы не обращали внимания на сложные риски, которые банки добавляли в свои балансы. 3
Эту оплошность разделяли многие. В откровенном интервью Business Insider о "больших вещах", которые он неправильно понял в своей карьере, лауреат Нобелевской премии экономист Пол Кругман заявил, что он "понятия не имел о хрупкости банковской системы". 4 И он, конечно, был не одинок.
Это было общее явление для большинства экономистов и финансовых обозревателей. Это усугублялось неудачей, которая сохраняется и сегодня: неспособностью традиционных экономических подходов хорошо интегрировать индустрию финансовых услуг вместе с важными идеями поведенческих наук.
Как заявил Уильям Дадли, президент и исполнительный директор Федеральной резервной системы Нью-Йорка, в своей продуманной речи в январе 2014 года, которая включала оценку текущего состояния знаний в ФРС: "У нас все еще нет хорошо разработанных макромоделей, включающих реалистичный финансовый сектор". 5
Оглядываясь назад, можно сказать, что это была эпоха, которая исказила представление центральных банков не только о том, что делают банки, но и об общих экономических событиях, кредитоспособности, регулировании и надзоре. В результате вместо того, чтобы воспринимать индустрию финансовых услуг такой, какая она есть, - подчиненной реальному сектору экономики, - они стояли в стороне, наблюдая, как эта индустрия возвышается до самостоятельного положения, которое оказалось нереальным, неустойчивым и очень вредным для общего экономического благосостояния.
Благодаря слабому надзору и регулированию значительная часть банковского сектора перестала выполнять свою традиционную роль - обслуживать реальный сектор экономики, мобилизуя сбережения и направляя их в наиболее продуктивные инвестиционные проекты, а также управлять сопутствующими рисками. Вместо этого банки стремились приобрести независимый и обособленный статус, который обеспечивал бы им много долларов. Но этот статус значительно опережал реальность, если не игнорировал ее, и был подорван неправильно подобранными стимулами, всеобъемлющими провалами, а также чрезмерно краткосрочными мотивами и поведением.
Изменилось даже общее обозначение самой отрасли - от "финансовых услуг" до просто "финансов". Что еще хуже, в некоторых кругах эта отрасль была возведена в ранг высшего этапа исторической эволюции капитализма, к которому должна стремиться любая уважающая себя зрелая экономика.
Исторический процесс экономического развития больше не характеризовался как процесс, включающий различные стадии сельского хозяйства, промышленности, производства и услуг. Внезапно высшим уровнем капиталистических достижений стали "финансы". И все большее число стран соревновались за создание "мирового финансового центра" или более мелких оффшорных центров. А некоторые из тех, кто не мог сделать это напрямую, предпочитали сдавать в аренду сегменты своего внутреннего финансового сектора.