Единственная игра в городе: центральные банки, нестабильность и предотвращение следующего коллапса
Шрифт:
В итоге реакция центральных банков оказалась слишком постепенной и разрозненной. Она носила тактический характер, не имея ни достаточной аналитической базы, ни более комплексной проработки продуманного стратегического подхода. Оглядываясь назад, можно сказать, что это стало еще одной иллюстрацией того, насколько им (и большей части общества) все еще не хватает понимания реальности на местах - и не только в тех областях, которые вышли за рамки их формальной надзорной компетенции, но и в отношении деятельности, которая происходила прямо под их носом.
Центральные банки все
Второй сильный толчок произошел в марте 2008 года. Bear Stearns, некогда один из самых известных и авторитетных американских инвестиционных банков, оказался на грани полного краха. И снова в основе проблемы лежали сложная финансовая инженерия и чрезвычайно заемный капитал, а также неадекватное понимание, небрежный надзор и небрежный учет в условиях чрезвычайного риска, который все это влекло за собой. И снова потребовались резкие действия центрального банка - на этот раз Федеральной резервной системы под руководством председателя Бернанке - чтобы восстановить спокойствие, пока ситуация не вышла из-под контроля.
В отличие от экстренных мер ЕЦБ, принятых семью месяцами ранее и включавших в себя вливания ликвидности, вмешательство ФРС предусматривало более широкое использование государственного баланса. Важно отметить, что она предоставила финансовую поддержку (с защитой от потерь) для свадьбы между обанкротившимся Bear Stearns и надежным JPMorgan Chase.
Центральные банки надеялись, что эти два очень внезапных и тревожных потрясения, а также исключительный характер ответных мер политики побудят банки к планомерному снижению риска. Вместо этого банки, похоже, стали подвержены тому, что экономисты называют "моральным риском", то есть склонности брать на себя больший риск из-за предполагаемой поддержки со стороны эффективного и решительного механизма страхования.
Пожалуй, нет лучшего примера этого явления, чем то, что Чак Принс, тогдашний генеральный директор Citigroup, одного из крупнейших банков мира, за которым пристально следят, рассказал в интервью на первой полосе газеты Financial Times. Комментируя перспективы возникновения проблем в будущем, он сказал: "Когда музыка остановится, с точки зрения ликвидности все будет сложно. Но пока музыка играет, нужно вставать и танцевать. Мы все еще танцуем". 1 И когда музыка действительно закончилась, Чак Принс потерял работу, а Citi едва не обанкротился.
–
По сути, в ход пошли старые добрые человеческие слепые пятна, неадекватное мышление, когнитивная узость, высокомерие и институциональная негибкость. Их потенциально катастрофическое воздействие было усилено чрезмерным риском, связанным с неправильным распределением финансовых стимулов, классическими проблемами принципала и агента и чрезмерным краткосрочным
К лету 2008 года речь уже не шла о предотвращении кризиса; мир перешел в режим полного управления кризисом, причем в таких масштабах, которые мало кто считал возможными в нашей современной глобальной экономике.
Такого потенциального экономического бедствия не было со времен Великой депрессии. Он противоречил глубоко укоренившимся представлениям об эффективности и саморегулируемой природе современного капитализма. Он предъявлял огромные требования к антикризисным управляющим, которые все еще не до конца осознавали масштабность проблем. И это касалось некоторых руководителей частного сектора, которые были либо слишком слепы, либо слишком горды, чтобы осознать масштабы безответственного бизнеса, который происходил у них под носом во время их пребывания на руководящих постах.
–
В результате множественных банковских сбоев и впечатляющих банкротств, включая беспорядочный крах инвестиционного банка Lehman Brothers в сентябре 2008 года, быстро стало очевидным, что финансы поставили мир на грань многолетней великой депрессии. В процессе этого популярное представление о центральных банках превратилось из помощника устойчивого процветания в нечаянного соучастника, позволяющего безответственным финансистам играть в азартные игры с судьбой нынешнего и будущих поколений.
Внезапное народное возмущение, включая обвинения в том, что финансовые власти оказались на стороне массового "захвата регулятора", 2 сопровождалось паникой среди центральных банкиров, которые не только не имели достаточных инструментов первого реагирования на чрезвычайную ситуацию , но и обладали лишь частичной информацией о важнейших экономических и финансовых связях.
Отметив, что стенограммы заседаний ФРС за 2008 год (документ объемом 1 865 страниц, обнародованный в 2014 году) представляют собой "одно из самых подробных изображений страха и растерянности, царивших осенью 2008 года", Робин Хардинг написал: "Когда рухнул Lehman Brothers, Федеральная резервная система США с трудом осознавала опасность, стоявшую перед мировой экономикой". 3
Борьба за понимание всех масштабов бедствия сочеталась с необходимостью мысленно перевернуть ряд вопросов - перевернуть, бросив вызов многим устоявшимся и укоренившимся представлениям.
Стенограммы заседаний 2009 года, опубликованные в марте 2015 года, показывают, что чиновники Федеральной резервной системы сильно обеспокоены и настроены весьма пессимистично, пытаясь справиться с экономикой, "закручивающейся в спираль экономического кризиса в японском стиле". 4 Председатель Йеллен, которая в то время входила в состав FOMC в качестве президента ФРС Сан-Франциско, отметила, что быстрый, V-образный подъем маловероятен и что "даже постепенное U-образное восстановление маловероятно". Она добавила, что, применяя агрессивные политические меры, "мы отчаянно пытаемся завести велосипед в гору, а не нажать на педаль газа на мощном спортивном автомобиле".