Единственная игра в городе: центральные банки, нестабильность и предотвращение следующего коллапса
Шрифт:
Республиканцы, как правило, обеспокоены вмешательством ФРС в работу рынков, включая баланс, который к началу 2015 года вырос до 4 триллионов долларов. Более того, как заявил бывший заместитель председателя ФРС Дональд Кон в декабре 2013 года, комментируя "портфель, который может расти практически без ограничений", "есть некоторая законность в этих неудобствах [относительно] потенциальных последствий для финансовой стабильности" 5 - эту обеспокоенность повторил Джереми Стайн, когда он был членом Совета управляющих ФРС. Именно эти проблемы заставляют законодателей, таких как республиканец
По другую сторону прохода демократы по-прежнему обеспокоены тем, что ФРС слишком близка к финансовым рынкам и особенно слишком дружелюбна к банкам. В ноябре 2014 года на слушаниях в банковском комитете Сената сенатор Элизабет Уоррен из Массачусетса сказала Биллу Дадли, президенту ФРС Нью-Йорка: "Вы должны исправить это, мистер Дадли, или мы должны найти кого-то, кто это сделает". Это замечание было особенно примечательным, поскольку Конгресс не имеет права голоса при назначении на должности в ФРС Нью-Йорка. 7
Другие страны ищут дополнительные способы обуздать безответственное отношение банков к рискам. В декабре 2014 года Нидерланды решили заставить банкиров давать клятву, что "они будут стараться поддерживать и укреплять доверие к финансовому сектору, да поможет мне Бог". Как написала Лиз Олдерман, главный европейский деловой корреспондент New York Times, "грешники банковской системы, похоже, настолько не поддаются влиянию регуляторов и прокуроров, что одна страна пробует более действенный сдерживающий фактор - страх Божий". 8
Все это представляет собой угрозу "брендингу" современного центрального банка, который начал утверждаться в США в 1980-х годах при тогдашнем председателе ФРС Поле Волкере. 9 Публично объявив войну высокой и изнурительной инфляции, он одержал светскую победу над ценовой нестабильностью, восстановил авторитет ФРС и придал ее бренду довольно мистический характер. Мистика усилилась во время длительного пребывания на посту председателя Гринспена, когда, как отмечалось ранее в этой книге, ФРС и ее "маэстро" прославлялись тем, что обеспечили, казалось, постоянный период экономического процветания, низкой инфляции и финансовой стабильности.
Как и в бизнесе, сильный бренд центрального банка неразрывно связан с его операционной эффективностью.
Сильные бренды известны во всем мире благодаря надежности в обеспечении качества и обещаниям хороших результатов. Чем сильнее бренд, тем больше вероятность того, что потребители будут действовать даже на основании одних только объявлений - например, тысячи людей будут готовы встать в очередь, чтобы купить только что выпущенный продукт, несмотря на относительно ограниченную информацию о нем. Более того, в некоторых очень ограниченных случаях бренд (как, например, Apple) может вызвать у потребителей "очарование", что делает компанию еще более эффективной в продаже инноваций и борьбе с конкурентами. 10
Центральные банки, по сути, поставили под удар свой с таким трудом созданный бренд:
В случае с ЕЦБ ситуация осложняется еще несколькими факторами. Один из них - сложность поддержания единогласия в управляющем совете, представляющем множество стран (с различными интерпретациями прошлого, настоящего и будущего); другой - постоянные вопросы о законности тех или иных мер. Не помогло и то, что, как и другим членам специально созданной группы по урегулированию кризиса в еврозоне, центральному банку пришлось действовать в рамках довольно неуклюжей, сложной и временами проблемной "тройки", объединяющей три института (ЕЦБ, Еврокомиссию и МВФ), которые имеют разную степень экономического влияния, разные мандаты и, как правило, отличаются по методам своей работы и даже по образу мышления.
На этом список институциональных проблем не заканчивается. Подвергшись длительному периоду финансовых репрессий, сберегатели начали осознавать, что из-за частичной реакции политиков по обе стороны Атлантики их приносят в жертву в попытках оздоровить банки и экономику. Речь идет не только о несуществующих, а в некоторых случаях и отрицательных процентных ставках по основным низкорисковым инструментам сбережения, будь то государственные облигации, сберегательные счета или депозитные сертификаты. Речь также идет о том, что все большее число учреждений, предоставляющих долгосрочную защиту, таких как страховщики жизни, вынуждены сокращать свои предложения, поскольку в условиях сверхнизкой доходности они постепенно становятся убыточными.
Все это доходит до кипения из-за очевидной неспособности политических систем реагировать. Как уже отмечалось ранее, попробуйте объяснить, как в течение пяти лет подряд Конгресс США не мог принять новый бюджет. Как глупые политические препирательства закрыли правительство почти на три недели и в разных случаях поставили поставщика глобальных общественных благ на грань технического дефолта. Между тем, в то время как политика нуждается в поддержке, показатели продуктивности работы Конгресса, включая принятые законопроекты, достигли рекордно низкого уровня.
Поэтому неудивительно, что в Общем социальном опросе за 2014 год, проведенном NORC, независимой исследовательской организацией при Чикагском университете, , число опрошенных американцев, испытывающих "большое доверие" к Конгрессу, составило всего 5 процентов; для исполнительной власти этот показатель составил 11 процентов.
Все это подчеркивает более широкое явление, которое в последние годы значительно ухудшилось и радикально препятствует правильному управлению экономикой и финансами, - подрыв доверия к экономическим институтам и политикам, которые их контролируют.