Единственная моя
Шрифт:
– Брусчатая кладка не дешевле кирпичной. В основном по той причине, что дерево постоянно гниет и трескается или вообще нуждается в замене. У более крупных компаний, таких как, например, «Лондонская свинцовая компания», есть свой лесной склад, а у некоторых и собственные участки леса. Но нанять монтажников или слесарей стоило бы еще полторы тысячи фунтов.
Когда они достигли входа в ближайшую штольню, Оливию охватило чувство облегчения, и она с трудом сделала глубокий вдох в разреженном воздухе.
Делани и Уоллис вышли первыми и сняли фонарь, который был
Оливия вышла в ствол шахты и тут же оказалась по щиколотку в грязи. Испугавшись, она поглядела на свои ноги, потом на Майлза. Он лишь еще раз предложил ей руку, и на этот раз она взяла ее.
Она скоро узнала, что беды, подстерегающие людей в шахтах намного разнообразнее, чем она ожидала. С потолками настолько низкими, что Майлзу и графу Уорвику приходилось слегка пригибаться, чтобы не удариться головой, шахты представляли собой катакомбу сплошных бедствий, только и ждущих подходящего момента, чтобы отобрать жизни шахтеров.
Оливию охватила паника. Но ведь она сама просила – требовала – этого осмотра. Она должна понять проблемы Майлза.
Вонь сделалась настолько невыносимой, что пришлось прикрыть нос надушенным платочком. Поддерживаемая слева Майлзом, а справа графом Уорвиком, она продвигалась вниз по тусклым серым тоннелям, а Макмиллан тем временем объяснял, как руда транспортируется по крутым скатам на поверхность вдоль деревянных поручней. Время от времени они проходили другие штольни, которые были не более чем черными дырами с крошечными желтыми огоньками, мерцающими на дне.
– Там, внизу, то, что мы называем преисподней. Рабочие, которые вызываются работать в аду, подписывают свой смертный приговор. Если они не утонут, или их не придавит, или болезнь не доконает их, то это сделает удушливый газ. Туда только один путь по лестнице.
Осмотр продолжался. Условия ухудшались. Невыносимая жара скоро подорвала силы Оливии и высушила горло. Термометр показывал, что температура воздуха сто восемь градусов [6] .
Когда стало уже совсем невыносимо, Оливия повернулась к графу Уорвику.
6
по Фаренгейту.
– Сэр, я слышала о вашей склонности к филантропии, равно как и о попытках содействовать преобразованию промышленности страны. И, вместе с этим, вы допускаете, чтоб ваши собственные рабочие трудились в таких ужасных условиях. Вы не можете позволить людям перекладывать всю вину на вашего брата. Эти проблемы существовали задолго до того, как вы передали их моему мужу, сэр.
– Согласен, мадам. Однако, должен подчеркнуть, что я неоднократно предлагал закрыть эти дьяволовы чертоги. Как вы сами видите, стоимость ремонта значительно превзошла бы прибыль, которую мы еще можем получить от оставшейся свинцовой руды. Если она вообще еще осталась.
– Руда еще есть, –
– И на это нужны деньги, – подчеркнул Делани.
– Как, дьявол побери, вы надеетесь открыть новые шахты, когда у вас нет денег на ремонт тех, которые уже открыты? Говорю вам, – вы окажете всем нам услугу, если продадите рудник Либински.
– Только через мой труп, Делани. Я...
В этот момент послышались крики мужчин, и участок земли и камней обрушился со стены. Когда шахтеры бросились врассыпную, Оливия внезапно почувствовала, что ноги ее оторвались от земли – это Майлз схватил ее одной рукой за талию и оттащил в сторону, прочь от падающих камней и спотыкающихся мужчин. На мгновение они, казалось, застыли на месте, она прижималась к его груди, его лицо было над ней, а глаза отражали свет фонаря на стене.
Так же быстро он благополучно передал ее графу Уорвику, который подхватил ее на руки и понес подальше от ненадежно шатающихся глыб, которые, казалось, обрушивались камень за камнем на грязный пол штольни. Майлз бросился к юноше не старше восемнадцати, который споткнулся и растянулся в грязи. Обхватив его за плечи, Майлз помог ему подняться на ноги и поспешно отвел на безопасное расстояние.
К счастью, стена больше не обвалилась, и, словно ничего не случилось, Макмиллан заорал на людей, чтобы возвращались к работе, рявкая приказания и оскорбляя тех, кто замешкался.
Когда рабочие подняли кирки и побрели обратно в тоннель, Оливия взглянула на графа Уорвика и заметила:
– Милорд, вы можете поставить меня на ноги. Я прекрасно могу сама ходить.
Он поставил ее на ноги. Сердце Оливии клокотало от гнева. Гнева на невыносимые условия труда в шахте, не говоря уж о бессердечности Макмиллана. Она испытывала возбуждение и шок от того, как Майлз спас ее от возможной опасности. Она подняла глаза на графа Уорвика и не без удивления обнаружила, что он улыбается.
– Не вижу причин для улыбок, милорд.
– Я просто думал, что вы напоминаете одного очень близкого и дорогого мне человека.
– О? Кого же?
– Мою жену. Думаю, вы с ней подружитесь. Вернулся Майлз в сопровождении шахтеров. Макмиллан с раскрасневшимся от жары и злости лицом и стиснутыми в кулаки руками замыкал шествие.
– Вы совершаете ошибку, – рявкнул Макмиллан Майлзу, который остановился и повернулся к нему. – Вы вытащите этих людей отсюда и они не вернутся на работу.
– Судя по виду этих перекрытий, им повезло, что они еще живы, Макмиллан. Что, черт побери, вы делаете с деньгами, которые я направляю на решение этих проблем?
– С таким же успехом вы могли бы швырнуть свои деньги в эти чертовы ямы, – ответил он.
– Мы уже сказали, – заговорил Джейк. – Самым разумным будет продать рудник Либински. Или закрывайте его – и дело с концом.
– Идите вы оба к черту, – огрызнулся Майлз и схватив Оливию за руку потащил к подъемнику.