Единственная
Шрифт:
Резкий свист чайника вернул Карлин к действительности. Наташа водила конверт взад-вперед над паром, ожидая, пока размягчится клей. Прошла целая вечность, пока ей удалось вскрыть конверт и достать оттуда письмо.
— Список кандидатов. Они включили его в список кандидатов. — Наташа села, качая головой.
Карлин почувствовала тоску, это все ее вина. Ей, по правде, наплевать на Гарвард, но она украла у Бена его место, если б не она, его, несомненно, приняли бы, он так долго мечтал об этом, а она разрушила его мечту. Неужели нельзя принять его сейчас, а не выбирать потом из списка кандидатов,
Положив руки на кухонный стол, Карлин уткнулась в них лицом, а Наташа села рядом, удрученно глядя на письмо в руке.
— Что мне теперь делать? — жалобно спросила Карлин.
— С чем?
Услышав голос Бена, обе девушки вздрогнули, они не слыхали, как он вошел, а он стоял с книгами под мышкой, прислонившись к косяку кухонной двери, его волосы были взъерошены, а щеки еще горели от азартной игры в баскетбол. Как всегда, при виде его Карлин почувствовала легкую дрожь «под ложечкой» и странный резкий приступ боли под коленками, как будто ноги отказывались держать ее. Сейчас он был таким веселым и беззаботным. Но через минуту…
Бен пристально посмотрел на каждую из них и нахмурился.
— Что происходит? У вас такой вид, словно кто-то умер.
— Пожалуйста, не злись, что я вскрыла. — Наташа поднялась и протянула брату письмо. — Я не могла удержаться.
— Что это? — Бен шагнул вперед и взял у сестры листок.
Он быстро прочел его, потом без всякого выражения положил на стол книги и прочитал снова, на этот раз более медленно. Смяв письмо в комок, он отвернулся от Наташи и Карлин, и в комнате воцарилась тишина. На долю секунды Бен в отчаянии сгорбился, но почти сразу же снова выпрямился, быстро сделав глубокий вдох, и, когда снова повернулся к ним, его лицо было совершенно спокойно.
— Что ж, я думаю, еще есть шанс, хоть и очень маленький.
Обе девушки кивнули.
— Ты тоже получила от них письмо? — обратился он прямо к Карлин, неожиданно что-то сообразив.
Она опять кивнула.
— И что? — настойчиво спросил Бен.
Карлин не находила в себе сил ответить.
— Что, Карлин?
— Я… — Она с болью взглянула на него.
— Тебя приняли, — сказал он спокойно.
— Да. — Ее шепот был еле слышен, она не могла вынести его страдания.
Бен кивнул, как бы подтверждая и свои, и ее слова.
— Этого не должно было быть, Бен, — тихо произнесла Карлин, — я не заслужила.
— Нет, заслужила, — медленно ответил он. — У тебя хорошие оценки, великолепные факультативные работы.
Он смог даже улыбнуться, хотя это потребовало от него неимоверных усилий. Карлин хотелось плакать.
— И не только это, — продолжил Бен, — ты каждый год пела в хоре, организовывала школьные карнавалы. Все это сделало тебя более гармоничной, так они это называют, а я всегда только учился, был зубрилой.
— Неправда, — прервала его Наташа, — ты занимался спортом.
Но Бен не ответил. Его спортивные занятия всегда ограничивались просто любительскими играми, и редко когда на спортплощадках; ему не хотелось тратить время на игру в настоящей команде, а ведь это могло хорошо выглядеть в его заявлении о приеме. Карлин подумала, что ее наградили, по сути дела, за безразличие, а его целеустремленность не оценили по заслугам.
— Кроме
Карлин могла только предполагать, чего стоила ему эта речь. Она никогда еще не любила его сильнее, чем сейчас.
— Бен. — Она встала, подошла к нему и медленно обвила руками его шею, а он в ответ обнял ее за талию.
— Теперь послушай, — сказал он шутливо, — если бы я не вызвал тебя, ты сама никогда не решилась бы, и в том, что все так вышло, есть и моя заслуга.
— Я люблю тебя, — прошептала Карлин, прижавшись головой к его груди.
Наташа вскочила со стула и бодрым голосом воскликнула:
— О, Бен, это же не окончательный отказ. В следующем месяце они тебя тоже примут. В конце концов в июле!
Бен нежно поцеловал Карлин в макушку и с улыбкой глянул на сестру.
— Такой шанс все-таки есть, верно?
Бен засунул книги в ящик и захлопнул дверцу стола, он опаздывал на собрание выпускников. Спеша по коридору, он коротко облегченно вздохнул, радуясь, что этот день уже почти кончился. Ему пришлось сообщить в школе, что Гарвард включил его в список кандидатов, и это, как он и боялся, оказалось очень тяжело. Не секрет, что многие годы Гарвард был его мечтой, ребята в школе были поражены и сочувствовали ему, и от этого он переживал еще больше. Но теперь, во всяком случае, все сказано, и унижение позади.
Кроме того, подумал Бен, еще оставался шанс, что его примут. А если нет, он просто смирится с Государственным университетом штата Нью-Йорк в Бингемтоне, который на самом деле был очень хорошим колледжем. Оглядываясь назад, он удивился, как можно было быть таким глупым и послать заявление только в Гарвард и больше никуда, но он был до чертиков уверен, что его примут в Гарвард. Наверное, он так сильно этого хотел, что сам себя убедил в том, что по-другому быть не может. Решение подать заявление в университет в Бингемтоне пришло в последнюю секунду, как компромисс, к тому же ему, как постоянному жителю штата, обучение обошлось бы намного дешевле, а в Гарварде проблема оплаты всегда давила бы на мозги. Бену раньше не приходило в голову остановиться на таком варианте, все-таки существовал еще шанс попасть в Гарвард из списка кандидатов или наконец он мог бы перевестись туда, снова подав заявление после года учебы в Бингемтоне. «Все будет хорошо», — кивнул он себе, подходя к двустворчатым дверям школьного зала. В том, что его не приняли в Гарвард, была даже своя светлая сторона.
Школьный зал был полон, и мистер Венн, директор школы, стоя на сцене перед рядами скамей, уже начал речь. Бен хотел сесть рядом с Карлин, которая была где-то здесь, но он пришел слишком поздно и занял место в заднем ряду.
— …мы переходим к последнему пункту нашей сегодняшней программы, у нас есть особое сообщение. — Нестройный шепот пронесся среди слушателей, и мистер Венн строго обвел взглядом море лиц перед собой, дожидаясь тишины, и, после того как в зале стало тихо, продолжил: — Мы рады объявить обладателя «Премии Резерфорда» этого года.