Единственная
Шрифт:
– Как франко-норманнский лорд? Определенно согласен, – кивнул он, сжимая руки и нагибая голову.
Прежде чем она успела его остановить, он накрыл ее губы своими и показал, как далеко простираются его интересы. На секунду приливная волна желания угрожала унести ее до того, как она вспомнила свою цель: слишком силен был жар, слишком соблазнительны ласки языка, слишком крепки поцелуи.
Пришлось дернуть его за волосы, чтобы он поднял голову. И встретить его вопросительный взгляд.
– Разве ты не хочешь
Он замер. Не застыл, что делало его похожим на хищника, лежавшего в засаде абсолютно неподвижно, чтобы не спугнуть жертву. Просто остановился на секунду, глядя ей в глаза. И от этого взгляда ее сердце сильно забилось. Он уже хотел что-то сказать, но вдруг… заколебался.
Она ощутила это колебание, как натянутые поводья, удерживавшие его от решительного шага. Склонив голову, она изучала его лицо. Долго. Прежде чем обронить:
– Что?
Он закрыл глаза.
– Не знаю… посмею ли.
Чарлз? Способен чего-то не посметь? Она едва верила ушам.
И, словно спохватившись, он открыл глаза и уставился на нее, безмолвно умоляя не высказывать свои мысли. Настала ее очередь вопросительно взглянуть на него. Чарлз тяжело вздохнул и прижался лбом к ее лбу.
– Я не хотел ранить тебя. Не знаю, что ты собиралась сказать, но… – Он резко поднял голову и взглянул в ее глаза. – Но ты ведь знаешь, что твоя близость лишает меня рассудка!
Она не сразу поняла то, что он сбивчиво пытался ей объяснить.
– Чарлз, – укоризненно начала Пенни, – ты не ранил меня. И никогда не мог ранить.
Он открыл рот, но она перебила его:
– Да, все в порядке, если не считать того раза, что было неизбежно, как ты уже должен был понять… но я не держу на тебя зла и хотела бы, чтобы ты обо всем забыл.
Особенно если его чувствительность помешает тому, что у нее на уме.
Прежде чем он успел отреагировать, она прижалась к нему, провела пальцем по щеке к губам. Он снова крепче сжал ее.
– Пожалуйста… – умоляюще попросила она.
– Ну хорошо, – уступил он, – о чем ты еще мечтала?
– Ну… если бы я была госпожой Рестормела, ты непременно был бы моим господином.
Он тихо выругался на французском.
– И ты действительно хочешь попасть туда… леди?
– О да, – рассмеялась она, жадно целуя его, но тут же отстраняясь.
Он отпустил ее.
– Итак, – начала она, облизнув нижнюю губу, – ты мой лорд и только что вернулся с охоты за разбойниками, а я жду тебя здесь. – Она соблазнительно качнула бедрами. – Ты только что приехал, поднялся сюда, выгнал моих дам из комнаты и немедленно обнял меня. Что будешь делать дальше?
Его глаза потемнели, лицо словно окаменело. Сейчас он в самом деле походил на средневекового лорда.
– Что буду делать… зависит от множества вещей. Таких, как…
Одна рука сжала ее
– Говори, жена, ты была послушной? Не изменяла мне? Она уже сгорала от предвкушения, и язык ей почти не повиновался. Все же она высокомерно скривила губы:
– Послушной? Я потомок викингов, помнишь?
– Да, я вижу.
Его взгляд был жестким и безжалостным.
– Значит, мне так и не удалось укротить тебя?
– О нет, пока еще нет.
Она сделала вид, что отталкивает его, попыталась вывернуться из его объятий. Бесполезно. Он неумолимо продолжал стискивать руки, прижимать ее к себе. Она не поддавалась, и он изменил тактику: продолжая удерживать ее одной рукой, другой повернул ее лицо к себе. Но в прикосновении не было ни угрозы, ни жестокости.
Он смотрел прямо ей в глаза. Она вдруг ощутила его колебание и едва слышно прошептала:
– Только не останавливайся… Этот шепот послал по его телу озноб.
Его веки дрогнули. Он прикусил губу, медленно наклонил голову.
– Не уверен, смогу ли…
Он приоткрыл губами ее губы. Язык ворвался в ее рот: властный, бесконечно требовательный, и безудержная страсть унесла их. У нее кружилась голова. Сценарий придумала она, но ее слова, ее фантазия нашли в нем отклик.
Нашли и вскрыли глубоко запрятанную жилу безжалостной жажды обладания.
Его руки блуждали по ее телу, согревая даже сквозь бархат амазонки, и это было куда более эротично, чем если бы она оставалась обнаженной. Он снова владел ею, и она невольно задавалась вопросом, уж не сама ли стала причиной такой атаки. Какого же повиновения он теперь от нее потребует?
И вдруг осознала, что ей все равно. Она сама просила этого, хотела, мечтала узнать все о нем и о его отношении к ней, когда все преграды цивилизации падут.
Поэтому она продолжала играть свою роль, одновременно изображая покорность, ибо ни одна леди не могла отказать лорду в правах на свое тело. И все же сдерживалась, оттягивая неизбежную капитуляцию, требуя, чтобы он покорил ее, прежде чем она отдастся ему.
Опасная игра: остатки разума, еще не покорившиеся страсти, знали это. Но она знала также, что, если он был источником опасности, ей ничто не грозит.
Ей нечего бояться. И есть что приобрести. И многому нужно учиться.
Например, до какой степени отчаяния он может довести ее простыми ласками и жадными требованиями его губ и языка, довести до умоляющих просьб и рыданий, когда кровь грохочет в жилах, кожа горит, а плоть пульсирует и предательская ноющая боль и пустота поселяются в теле.
Поцелуй становился свирепым, яростным, примитивным… Наконец он оторвался от нее и прорычал:
– Хочешь, чтобы я был в тебе?
– Да, – выдохнула она. – Сейчас.