Единственная
Шрифт:
Слоун быстро открыла дверь и выскользнула из дома.
Буэнос-Айрес, сентябрь 1986
Игра в Палермо-парке была в самом разгаре: слышались удары клюшек, четкий перестук копыт и шлепки мяча.
— Уитни сегодня что-то не в форме, зато Филлипс бесподобен. Он с каждым турниром играет все лучше. Помяните мое слово, скоро он войдет в десятку лучших игроков. — Гевин Хильер, сидя рядом с женой, глаз не спускал с поля. Он оценивал каждого из играющих с видом ювелира, выбирающего лучшие экземпляры из груды драгоценных
В свои пятьдесят три года Гевин выглядел бравым малым — слегка полноватым, но вполне сохранившим живость и быстроту реакции. В свое время он был первоклассным игроком, сейчас же сам играл редко, но конное поло оставалось его стихией — бизнесмена и просто человека. Его команда, финансируемая им и приносящая ему немалые деньги, состояла из отборных конников (недаром она называлась «Достойные»!), а на ферме Хильера в Техасе выращивали для поло самых породистых лошадей.
Ходили слухи, что у Хильера, одного из самых богатых людей в мире, есть заветная мечта: собрать команду непобедимых. В Буэнос-Айрес он и приехал вербовать новых игроков для «Достойных». Лэнса Уитни ему уже удалось сманить.
— Боже мой, ты говоришь о людях так, будто лошадей покупаешь, — пожала плечиками Надин Хильер. Выглядела Надин отлично. Как, впрочем, и всегда: черно-белый костюм от Оскара де ла Рента, причудливой формы жемчужное ожерелье — подарок Гевина ко дню рождения, — все вместе это необычайно молодило сорокадевятилетнюю Надин. Казалось, ей едва за тридцать. Свою лепту внесли и хирурги-косметологи из Беверли-Хиллз, [3] но кто об этом знал? Свою фигуру Надин поддерживала субботними тренировками в одном из лучших спортивных клубов, а волосами — их цветом и укладкой — занимался один из лучших нью-йоркских парикмахеров. Надин выписывала самые модные журналы и постоянно обновляла свой гардероб, оправдывая все траты тем, что должна же она «соответствовать» своему мужу. Ведь Гевина ей приходится сопровождать во многих деловых поездках, устраивать приемы дома. В самом деле, Надин была прекрасной хозяйкой и немало помогала мужу в его делах.
3
Беверли-Хиллз — фешенебельный и престижный район Лос-Анджелеса.
— Ты, пожалуй, права, моя милая. — Гевин обернулся к Надин. — Вербовка, в сущности, и есть покупка. У каждого человека своя цена, кто-то стоит дороже, кто-то — дешевле. Большинство людей — дешёвый товар.
— А Джордан Филлипс — из дорогих.
— Очевидно, да. Хотя пока не знаю, какими деньгами его можно купить. Слышал, что он самостоятельный человек и любит менять спонсоров.
Надин улыбнулась.
— Уверена, дорогой, ты в споре победишь любых спонсоров. — Она ласково дотронулась до его руки. — У тебя это всегда получается лучше, чем у других.
Джордан спешился и подвел лошадь к боковой линии, на ходу снимая шлем. Сегодня не только лошадь устала — он сам буквально валился с ног, и рубашка — хоть отжимай.
— Ничего, ничего, амиго, [4]
— Джордан Филлипс, знай я тебя меньше, заподозрила бы, что ты от меня бегаешь, — раздался за его спиной возглас.
Джордан сразу же узнал этот голосок, вкрадчивый и настырный.
4
Друг, дружок (исп.).
— Габи! — воскликнул он, повернувшись. — А где Карло?
— Сейчас придет. Он отыскал тут какого-то своего старого приятеля. — Габи рассмеялась. — Удивительно, куда бы мы ни приехали, у него тут же всплывают знакомые. Что за человек!
— Есть такие люди. — Джордан снял с лошади седло и занялся поводьями.
— Если честно, Джорди, я хочу поговорить с тобой наедине.
— Больше всего боюсь этого.
— Ты говорил со Слоун?
— Нет, — резко бросил Джордан, — с какой стати я должен с ней разговаривать?
Габи задумалась, как повести наступление дальше.
— Мне показалось, когда мы были во Франции… — с деланным смущением начала Габи, — у вас возникли серьезные отношения.
— Серьезные, деловые, касающиеся ее книги. Ты же сама посоветовала ей обратиться ко мне, забыла?
— В Онфлере вы обсуждали сюжет этой книги? — Габи не давала Джордану передышки.
— Зачем тебе это, Габи? — Джордан пытался изобразить равнодушие.
— А ты что, не понимаешь…
Джордан махнул рукой и впервые за все время разговора посмотрел Габи в глаза. Потный, красный, он не скрывал, что в эти минуты ненавидит Габи.
— Что я должен понимать? Что Слоун Дрисколл угодно было поэкспериментировать со мной, узнать, каким бывает спортсмен в постели после игры — сгодится для будущего романа?! — Джордан нервничал и почти орал на Габи.
— Но, Джордан, то, что говоришь, — просто смешно и нелепо!
— Согласен с тобой. Это ужасно смешно.
— Послушай, Филлипс, давай поговорим позже, в более спокойной обстановке. Сейчас ты раздражен.
Джордан знал: если Габи вбила себе что-то в голову, остановить ее почти невозможно.
Так соглашаться на эту встречу с ней? Какого черта, зачем?.. И все же, почему Слоун — после всего, что у них было! — ушла тайком? Ничего ему не сказала, не объяснила: он ровным счетом ничего не понял, когда проснулся. Так, может быть, Габи теперь объяснит? Не в его правилах распахивать душу перед людьми, но для Габи можно сделать исключение.
— Габи, ну извини, я действительно психанул.
— Забудем, ничего такого не было. Скажи, так когда мы встретимся?
— Габи, пойми же, нам не о чем говорить, у нас все кончилось в Онфлере.
Габи с сомнением взглянула на него, но спорить не стала.
— Так о чем ты хочешь говорить со мной, Габи?
— Филлипс, у меня есть предложение, от которого, надеюсь, вы не откажетесь.
— Вы знаете, что я профессионал и свободно располагаю собой. — Джордан устало опустился в глубокое кресло, предварительно сняв со спинки полотенце, вытерев им шею и взмокшие волосы.