Единственная
Шрифт:
— Я в самом деле не могу их бросить, Джордан.
— Ты можешь!
— Пожалуйста, Джордан…
— Ты должна, Слоун, — твердо сказал Джордан, — ты должна бросить, чтобы спасти нашу семью.
Слоун еще не поняла, о чем говорил Джордан.
— Я очень люблю тебя, Слоун. Я тебя люблю так, как никого никогда не любил, но я не останусь здесь, видя, как ты ежедневно убиваешь себя.
— Джордан, я не могу… — простонала Слоун.
— В таком случае у меня нет выбора. Завтра утром я уезжаю в Калифорнию — один. Если передумаешь — найди меня. Я пошел собирать
Потрясенная, Слоун молча смотрела Джордану вслед: самые худшие ее опасения оправдывались.
Нью-Йорк, декабрь 1988
Поезд прибыл на Центральный вокзал ранним утром. Слоун подождала, пока из вагона выйдут все пассажиры, и сошла последней.
Все ее мысли там, с Джорданом, — неужели она потеряла его! В ушах звучали его слова: «Я не могу видеть, как ты убиваешь себя на моих глазах… я люблю тебя, но смириться с этим не могу… ты знаешь, где меня найти, если передумаешь…»
День вставал такой же серый и мрачный, как настроение Слоун. Шел снег, дул холодный, пронизывающий ветер, но Слоун не замечала ничего вокруг. Она закинула вещи на заднее сиденье такси и хлопнула дверцей. Застегнула зачем-то пуговицы на пальто. Села рядом с водителем.
— Куда едем? — спросил шофер.
— Что? — непонимающе спросила Слоун.
— Куда вам?
— Какая разница — все равно.
— Большая разница, леди. Мой мотор работает, — а вы денежки платите. Чем дольше будем стоять и чем дальше поедем, тем больше вам придется выложить.
Слоун пришла в себя.
— Отвезите меня на Восемьдесят восьмую улицу.
— Вы уверены, что вам надо именно туда? — переспросил шофер.
— Уверена, — ответила Слоун. «Больше мне некуда ехать теперь».
Слоун вошла в дом и почти физически ощутила его немую пустоту. Странно, раньше она не испытывала ничего похожего. А сколько раз приезжала сюда вот так, одна: Джордан с Тревисом оставались в Мунстоуне, а Эмма уходила по своим делам. Конечно, тогда она хоть и была одна, на самом деле — их трое. А побыть какое-то время одной даже хорошо.
Поставив сумки на пол, Слоун зажгла свет, решила перетащить вещи в спальню — их с Джорданом спальню. Села на кровать и нежно гладила шелковое одеяло. Совсем недавно они с Джорданом шаля еле добрели до кровати — с бутылкой «Боллингер Брют», прикончили ее прямо здесь, а потом Слоун принялась, как она тогда говорила, соблазнять Джордана. И преуспела — потому что Джордану очень хотелось, чтобы его соблазнили. А йотом они долго лежали рядом, не засыпая. Слоун боялась заснуть, так была счастлива, а то проснешься — и вдруг окажется, что все это лишь сон…
Слезы лились, и Слоун не вытирала их.
Да, она всегда думала, что Джордан когда-нибудь бросит ее ради другой молодой женщины — более красивой и привлекательной. Ну, скажем, вернется к Джилли… Но ей и в голову не могло прийти, что Джордан уйдет по ее вине!
Сняла черную широкополую шляпу, ее она специально надела в дорогу, чтобы не быть, как ей казалось, никем узнанной. Потом скинула туфли и улеглась
Не слишком ли поздно?
Карманные часы показывали пятнадцать минут второго. Надо спать, хотя Слоун знала, что не заснет. Прошло уже двадцать четыре часа, как она не принимает лекарств. Навалилась нестерпимая тяжесть, какое-то отупение. Стоит лишь проглотить пару пилюль из тех, что лежат в дорожной сумке, — и придет расслабление, придет желанный сон. Всего две красненькие пилюльки — и десять часов спокойного сна, — так просто!
Нет, она их не примет! Ни за что!
Поставлено на карту все, — никакие барбитурат и амфитамин не помогут ей, если она потеряет Джордана! И как бы ни было трудно, она должна, должна справиться с собой, хотя в этот миг ей казалось, что смерть, наверное, легче и проще, чем такие муки.
В полной темноте, уставившись в потолок, Слоун пыталась заснуть. Сердце колотилось быстро-быстро, выскакивало из груди. Отчего? Организму не хватает привычной дозы — или просто от бессонницы?
Слоун на короткое время забылась. Ей приснился странный сон. Она на игровом поле, идет игра. А она где-то обронила обручальное кольцо. Опустившись на коленки, она ползает по траве, ищет кольцо. Трава почему-то не зеленая, как обычно, а коричневая, жухлая и сухая. Небо тоже темное, предгрозовое, в просветах изредка проглядывает солнце. Невыносимо жарко. Конники скачут вокруг нее, страшно размахивая огромными клюшками. И почему-то смеются — злобным и каким-то пустым смехом. «Надо мной смеются», — догадалась наконец Слоун! Она ищет глазами Джордана, но его нет среди игроков…
Слоун проснулась — что значит этот сон? «Хорошо, что он кончился», вздохнула она с облегчением, хотя сердце все еще сильно билось. Слоун почему-то была уверена: в этом сне есть тайный смысл. Она потеряла обручальное кольцо — потеряла Джордана. Искала — и не нашла. Но почему смеялись «конники»? Знали, что он больше к ней не вернется? Слоун снова закрыла глаза: надо избавиться от этого страшного хоровода — мужчин и женщин, скачущих на лошадях и потешающихся над ее горем. «Это совсем не смешно!» — кричало все ее существо, и слезы лились градом.
Слоун повернулась на бок и положила руку на соседнюю подушку подушку Джордана — и замерла. Подвинулась ближе, коснулась щекой холодной поверхности подушки. Уловила слабый запах одеколона. Господи, куда бы она ни посмотрела, ни двинулась — везде следы Джордана! Слоун резко села в кровати. Взглянула на часы — половина пятого. Прошло еще три часа, а она по-прежнему не спит.
Слоун положила руку на грудь — сердце колотилось с той же частотой и шумом. Перевела взгляд на ночной столик — там, около маленького радиоприемника, на виду стояли три пузырька со знакомым лекарством. Она сама их туда положила, на всякий случай. Если понадобятся… если очень понадобятся… как сейчас…