Единственный цветок в этой говноклумбе 3
Шрифт:
Кеннет замолчал. На своем личном опыте, а также на опыте его жены, он прекрасно понимал, что значило быть последним. Когда у тебя было много братьев и сестер ты был вынужден либо соревноваться, либо опускать голову и падать ниц. В прошлом именно они с Шанной выбрали первый путь, так, о чем он мог говорить сейчас, когда речь шла о его детях?
Заметив растерянность в глазах отца, Моржана выдохнула. В отличие от своей старшей сестры, она совершенно не видела смысла в том, чтобы срываться на родителях. Она примерно могла представить себе, что чувствовал Кеннет, и потому
— Раньше я так и поступала, — чуть спокойнее добавила девушка. Приподняв голову, Моржана решительно взглянула в глаза отца. — Мне была страшна сама мысль о том, чтобы противопоставить что-то Джулиане. Я уважала ее как старшую, но, знаете, теперь мне все равно. Выживу я или нет, убью кого-то или же защищу, мне все равно. Я буду двигаться вперед несмотря ни на что, даже если при этом велик риск потерять голову.
Уверенно обойдя Кеннета, Моржана на мгновение остановилась, сжала руки в кулаки и уже куда стремительнее двинулась прямо в сторону выхода. Спокойным голосом она добавила:
— Это мой выбор и то решение, которое я приняла, отправившись в академию. Оставьте разборки за право наследования мне и моей сестре.
Удерживая в руках, казалось бы, небольшой, но все же теплый и мягкий сверток, Шейн молчал. Взгляд его был опущен, выражение лица казалось немного растерянным, ведь в этот момент тем, что он держал, был вовсе не неживой объект, а самый настоящий человек.
Малыш, укутанный во множество пеленок, практически не вертелся. На руках Шейна он спокойно спал и издавал лишь тихое сопение, которое для окружающих пусть и было практически неуловимо, но для самого парня слышно отчетливо.
Чувства, которые испытывал в этот момент Шейн, сложно было описать словами. Это была смесь страха, удивления и даже некоторой радости при виде ребенка. Это было странно и как-то очень ново для него.
— Милорд, — прозвучал голос дворецкого, стоявшего неподалеку, — совсем скоро госпожа должна будет прийти. Вы хотите дождаться ее?
Услышав одно лишь упоминание о Шанне, Шейн невольно вернулся к реальности. Он приподнял голову, посмотрел на пожилого мужчину в очках и быстро закачал головой. Встречаться с Шанной один на один он не хотел ни в коем случае, хотя и понимал, что это было неизбежно.
Увидев реакцию сына герцогини, дворецкий кивнул и плавно приблизился. Осторожно и довольно ловко подхватив малыша, он забрал его из рук Шейна и отошел с ним в сторону.
В то же время сам парень, продолжая смотреть на этого ребенка, размышлял:
«Ему и впрямь не повезло родиться мальчиком. Был бы он девочкой, и в этом мире перед ним открылось бы куда больше дверей. Что станет с ним, когда он начнет взрослеть? Будет ли его судьба такой же, как и у меня?»
Встретившись со взглядом дворецкого, Шейн вновь вспомнил о Шанне. Ничего не произнося и, будто намеренно передвигаясь крайне тихо, он добрался до дверей детской и осторожно покинул ее. На самом деле он и сам не понимал, что побудило его прийти в это место. Просто он проходил мимо, просто
«Так как ребенок — мальчик, только дворецкий и члены семьи могут заботиться о нем. Даже горничные не вправе заходить в детскую комнату, иначе их будет ждать неминуемая смерть».
Развернувшись, Шейн плавно двинулся в сторону спален. Как обычно, в особняке было крайне тихо. Горничные не издавали ни звука, и даже не разговаривали между собой. Рыцари рода находились вне главного здания, ведь, в сущности, когда здесь присутствовала сама глава, им было некого защищать. Что касалось членов семьи, то они с самого утра порознь занимались своими делами. Кто-то тренировался, кто-то занимался, а кто-то просто бренно бродил по длинным коридорам дома.
«Кажется, теперь горничные избегают меня еще больше, чем раньше. Учитывая инцидент в прошлом, это неудивительно. Для них я ненормальный, который забыл о важных правилах и своими действиями когда-то погубил одну из них».
Прислушиваясь к окружению, постепенно Шейн стал улавливать направлявшиеся в его сторону шаги. Этот человек, явно находившийся в одной из комнат на этаже, быстро приблизившись к двери, широко распахнул ее и вышел наружу. Оказавшись в коридоре, на мгновение он замер и лишь тогда заметил проходившего мимо Шейна.
Будто ощущая неладное, сам Шейн при встрече с этим парнем остановился. Юстас Дориан, второй сын семейства, вышел в коридор из своей спальни и будто намеренно обернулся прямиком к своему младшему брату. Уже только по одному взгляду можно было сказать, что Юстас был зол. Его брови были плотно сведены вместе, глаза пристально сощурены, а грубы сжаты в одну тонкую линию.
Сжав руки в кулаки, Юстас уверенно зашагал прямо навстречу и практически закричал:
— Зачем ты вернулся в этот дом, если с самого начала хотел умереть?
Шейн непонимающе нахмурился. Чем ближе подходил к нему брат, тем яснее было то, что их рост уже давно не был равным. Шейн был куда выше своего старшего, куда шире его и куда сильнее
— Может потому, что у меня не было выбора?
— Не лги мне! — воскликнул Юстас, останавливаясь ровно в одном шаге. — Ты специально хотел привлечь к себе внимание! Хотел сделать так, чтобы о тебе начали заботиться верно?
Шейн нахмурился еще сильнее. Казалось, он понимал каждое слово, что слетало с губ собеседника, и все равно не мог понять в них никакой логики.
«Что он несет?»
Юстас презрительно улыбнулся. Повернув и слегка опустив голову, с наигранной заботой он заговорил:
— Бедняга Шейн. Ты всегда был труслив. Твой страх заставлял тебя прятаться в самых дальних и темных уголках этого дома, но именно из-за него ты никогда и не пытался сбежать отсюда. Но что случилось потом? Ты наконец-то осознал, насколько жалок, и решил рискнуть, чтобы завоевать расположение?
Постепенно происходящее все же начало доходить до сознания Шейна. Сверху вниз смотря на брата, он спокойно отвечал: