Единственный свидетель(Юмористические рассказы)
Шрифт:
— Это какой Залевский? Фабрикант?
— Да. У него фабрика мебели на Забалканском. Вы его знаете?
Он усмехается в бороду.
— Я у него, у кровопийцы, работаю на фабрике. Пошли, товарищ доктор, к Залевскому. Ничего, пусть буржуй поднимется раньше времени со своих перин, раз у Красной гвардии такой случай!
Идем. Поднимаемся на третий этаж, к фабриканту Залевскому. Я звоню. Молчание. Звоню еще раз. Молчание. Тогда мой «Пугачев», недолго думая, снимает с плеча винтовку и — бац! бац! — прикладом в дверь.
Слышим,
— Имейте в виду — у меня в квартире ночуют десять мужчин-силачей, и они все вооружены до зубов…
Спутник мой ему очень спокойно:
— Это мы слышим, как ваши силачи зубами стучат. Да вы не бойтесь, мы не грабить вас пришли.
Тогда я говорю:
— Откройте, Ромуальд Сигизмундович! Это я, доктор Рогов. Я вам все объясню.
Слышим, чертыхается, ворочает шкафы, разбирает свою баррикаду, гремит засовами.
Наконец, отворил дверь. Увидел моего Пугачева в шинели, залитой кровью, и с винтовкой за плечами — побелел, сердечный, и сел прямо на пол. Сидит в голубых невыразимых на холодном полу, ноги раскинул, рот раскрыл и смотрит на нас, как петух на кухарку, которая пришла в курятник с топором в руках. Бормочет:
— Все, все берите!.. Только оставьте жизнь!
Ну, а когда узнал, зачем собственно мы к нему пришли, ужасно рассердился.
Поднялся с пола, оправился и стал визжать:
— Безобразие!.. Я буду жаловаться в домовый комитет! Врываются ночью, будят раньше срока! Какое мне дело до какой-то бабы?.. Надо вовремя рожать!
Мой спутник опять помрачнел.
— Помолчи, хозяин! Бери бердан, становись на пост, раз приказано!
Залевский взглянул на его лицо, пожал плечами и смирился. А я пошел к себе за чемоданчиком с инструментами.
Потом мы поставили нашего буржуя на пост.
Он взял у меня пищаль и сказал:
— Я подчиняюсь насилию, но я протестую!
А красногвардеец ему:
— Протестуй сколько хочешь, только с поста не сходи. Сойдешь с поста — худо будет!
…Вскоре я уже хлопотал у постели роженицы в полутемном подвале, где жил Сибирцев — так звали этого красногвардейца.
Через три часа все совершилось. Народонаселение мира — нового мира! — увеличилось на одного человека. Это был здоровенный мальчишка.
Отец взял его на руки, посмотрел на красное натужное личико, улыбнулся и сказал:
— Владимиром назову. В честь Ильича!
…А не так давно мне пришлось быть официальным оппонентом на защите диссертации одним молодым военным врачом…
Я — старый профессор, специалист в своей области — был просто поражен этой блестящей диссертацией на тему обезболивания родов. Самое же удивительное заключалось в том, что диссертант ухитрился начать свою работу еще во время войны, на фронте, работая в большом армейском госпитале.
Это свидетельствовало
Думал: «Он или не он?»
Когда все кончилось и Сибирцева поздравили с присвоением ему ученой степени, я не выдержал и сказал:
— Позвольте, доктор, задать вам один… вопрос в частном порядке.
— Пожалуйста, профессор?
— Вы ровесник Октября?
— Да, я родился в тысяча девятьсот семнадцатом году. И даже точно — седьмого ноября.
— Ваш отец мебельщик, работал на мебельной фабрике Залевского, участник штурма Зимнего дворца?
— Да! А вы его знаете, профессор?
Я не оратор. Но тут я сказал целую речь. Я рассказал аудитории все, что вы уже знаете, и закончил так:
— Я счастлив тем, что принял в Октябрьскую ночь собственную смену, которой мы, старики, можем гордиться!
Кажется, я даже прослезился тогда. Мы расцеловались с Сибирцевым. Аудитория устроила нам овацию.
Вот собственно и все. Теперь судите сами — удивительный это случай из жизни или нет!
1947
Романтика
Я сейчас на нашем дворе самая знаменитая. Когда я иду в булочную за хлебом или еще куда, на меня люди пальцами показывают. А мальчишки, те просто проходу не дают. Прыгают вокруг меня, как бесенята, и кричат:
— Тетя Настя, расскажите нам про китов!
— Тетя Настя, правда, что ваш сын убил говорящего кошколота?
А один — вот такой, от земли не видать! — третьего дня остановил меня и говорит:
— Тетя Настя, правда, что ваш сын прислал вам живого китенка?
— Правда, — говорю.
Он так и подскочил:
— Отдайте его мне! Вам все равно его негде держать! Он в ванной не поместится!
Я спрашиваю:
— А ты где будешь его содержать?
Он говорит:
— Мой папа заведует баней. Я его попрошу пустить китенка в бассейн для плаванья. И там он будет спокойно расти.
Я говорю:
— А кормить его чем вы с папой станете? Мылом? Или мочалками?
Он глазом не моргнул.
— Этот вопрос, — говорит, — мы, юные натуралисты, уже обсуждали. На такое дело каждый даст, сколько может, из киношных денег. Мы будем в складчину, всем двором, покупать для маленького кита свежую рыбу и фруктовое мороженое.
Долго не верил, что никакого китенка нет у меня. Даже заплакал.
А сын у меня действительно китобоец. Он плавает в ледовитых морях, за тридевять земель от Москвы, и стреляет в китов из гарпунной пушки. А попал он туда исключительно через свою… как ее… романтику. Сколько я от этой самой романтики натерпелась, сколько слез пролила, одна подушка знает!