Единственный
Шрифт:
Лорел, ошарашенная новостью, стояла у окна своей спальни. К счастью, Коннор находился в командировке в Аризоне. Но если одна часть ее мозга радовалась одиночеству, то другая жаждала поделиться счастливой новостью. С Коннором, разумеется.
От мысли о ребенке — его ребенке — захватывало дух.
Она давно хотела иметь детей. Конечно же, обстоятельства, сопутствовавшие ее первому браку, мало способствовали созданию полноценной семьи. Но ведь и ситуация с Коннором едва ли благоприятнее, думала Лорел, громко вздыхая.
Она высчитала, что к январю,
А когда Коннор узнает о будущем ребенке, он рассердится? Может быть, потребует продолжения их сожительства во имя интересов ребенка?
Остается надеяться, что нет. Еще труднее будет оставаться его женой, зная, что любви нет, а есть только отцовские обязанности.
В случае развода Коннор — скорее всего — потребует равных прав по опеке ребенка. Или, во всяком случае, права на свободу посещений. Как же все это тяжело, как сложно…
Она со вздохом положила руку на плоский живот. Где-то там, внутри, растет ее дитя. Интересно, волосы у нее будут темные, как у Коннора, или светлые, как у самой Лорел? Она чуть не рассмеялась над собой: вот она уже решила, что это будет дочка! А может быть, родится мальчик, маленький, крепкий, живой, похожий на отца.
Стоит подумать о ребенке, и все тревоги по поводу будущего пропадают без следа. Она справится. Но как же сказать Коннору? И когда? Лорел не знала, стоит ли вообще сообщать ему. Может быть, ей удастся скрыть беременность и после развода исчезнуть на какое-то время, а впоследствии заявить, что отец малыша — вовсе не Коннор?
Но осмелится ли она на такой обман, который, несомненно, сокрушит его, если ее предательство как-нибудь обнаружится? Нет, нет… Мстительность никогда не была чертой характера Лорел.
Неважно, что когда-то он повел себя бессердечно по отношению к ней. Неважно даже, что он шантажом принудил ее к браку. Лорел знала, что она не отплатит ему столь низким способом. И по одной простой причине: она его любит.
Ее любовь к Коннору — это самое истинное из чувств, когда-либо испытанных ею. Это фундамент ее души, она всегда ждала прихода такой любви, безграничной, безусловной, уводящей на край света.
Что ж, реальная жизнь — жизнь Лорел — мало напоминает романтическую волшебную сказку. Да, улыбка Коннора возносит ее на небеса, но она все время помнит, что счастливого эпилога не будет.
Все эти мысли измучили Лорел. Она заползла под одеяло и выключила свет. В отсутствие Кон нора большая кровать казалась пустой и холодной. Он в этот день звонил ей, просто чтобы проведать, но разговор получился кратким и каким-то ненатуральным, потому что Лорел была озабочена только тем, чтобы утаить результаты теста на беременность. Так или иначе, Коннора не будет еще несколько дней; у нее есть время, чтобы собраться с духом.
Уже засыпая, Лорел решила, что скажет правду. И будь что будет. Вопрос только в том, как и когда она это сделает.
Коннор возвратился из Аризоны в состоянии крайнего изнеможения. Некий сбой в компьютерной программе поставил
Лорел попыталась разговорить Коннора, рассчитывая как-то поддержать его, как он всегда поддерживал ее, но он, в сущности, отмахнулся от ее стараний помочь.
Напряженность в отношениях между ними, возникшая в тот вечер, когда Лорел отказалась принять серьги с сапфирами, так никуда и не исчезла. Они неизменно были вежливы друг с другом, но атмосферы непринужденности и дружеского взаимопонимания между ними с тех пор не возникало.
Лорел решила, что дождется выходных и тогда сообщит ему о ребенке. Но и в выходные она не сумела выбрать подходящую минуту. Неделя прошла, а она так ничего и не сказала Коннору.
Прошла еще неделя, а Коннор и Лорел держались все более отчужденно и холодно.
Бремя секрета вкупе с напряженной работой и с самой беременностью оказывало свое воздействие. К концу кое-как проведенного дня она чувствовала себя измученной, и запах еды обычно вызывал у нее тошноту, а то и настоящую рвоту. По вечерам она падала в постель рядом с Коннором и проваливалась в забытье. Коннора это тревожило, он настаивал на том, чтобы она побывала у врача, даже грозил, что сам отведет ее. Конечно же, за прошедший месяц она несколько раз была у врача, но не у того, о котором думал Коннор.
Когда Коннор спросил ее, что же сказал доктор, она дала уклончивый, полуправдивый ответ:
— Он считает, что мне нужен менее напряженный ритм жизни. Вообще-то у меня все в порядке… Просто я переутомляюсь.
— Переутомляешься? — переспросил Коннор. Ты уверена, что дело только в этом? У тебя взяли анализ крови?
Лорел небрежно кивнула.
— Конечно. Я полностью обследовалась.
— Знаешь, я считаю, что ты слишком много времени проводишь на работе. Тебе было бы хорошо расслабиться.
— Да, в ближайшее время я немного изменю режим, — заверила его она.
Постепенно стало холодать, и Лорел получила возможность скрывать фигуру под плотной и просторной одеждой. Скрываться от Коннора, особенно в постели, было труднее. Но если он и заметил подозрительные изменения, то не сказал по этому поводу ни слова. Однако она обратила внимание на то, что минуты их близости стали реже и поведение Коннора приобрело другое качество некое нежелание, словно бы он занимался любовью вопреки себе самому.
Может быть, приходит пресыщение? Наверное, в чем-то ей будет легче, когда он уйдет из ее жизни, но в то же время невероятно больно думать, что ее подозрения относительно его чувств оправдываются.
Однажды во второй половине дня, в ходе совещания с руководителями отделов, Лорел особенно ясно осознала, что мысли ее где-то далеко. Она попыталась сосредоточиться на обсуждаемом вопросе о коммерческих результатах прошедшего квартала, но почувствовала, как голова ее опять уплывает куда-то. Кто-то обратился к Лорел с вопросом; она повернула голову, чтобы посмотреть на говорившего, помещение закружилось… И наступила чернота.