Единственный
Шрифт:
— Тебе вернули телефон? — спрашивает.
— Да, — выпаливаю. — Спасибо! Я очень благодарна. Очень. Я… буду стирать твои носки, если хочешь. Я…
— Мои носки стирает машинка, — обрывает. — Заеду за тобой в четыре. Возьми купальник, — сообщает.
Это огорошивает.
Паника, волнение, снова чертов адреналин.
Я не хочу…
Но подсознание твердит, что я лгунья. Отъявленная, ведь на самом деле сама не знаю, чего хочу. Его увидеть?
К черту…
— Заедешь? — спрашиваю
— Да. Есть проблемы?
— Я не знаю, я…
— Ты? — поторапливает.
Черт!
Стиснув кулаки, подбираю в голове слова так тщательно и упрямо, что они выходят из меня ровно и сдержанно:
— Если ты снова торопишься, я в твою машину не сяду.
— Ты мне условие выставляешь?
В его голосе нет издевки или претензии, но я все равно напрягаюсь.
Я его совсем не знаю. Совершенно!
Умолкнув, переминаюсь с ноги на ногу. Мне снова хочется от него сбежать. И подальше.
— Яна? — слышу свое имя в трубке.
Сглотнув слюну, тихо произношу:
— Да. Это условие.
На этот раз молчит он.
Я чувствую, как по ногам поднимается жар. Перекидывается на живот, плавит его, пока жду слов, окрашенных низким тембром голоса. Стоит признать и не выкручивать факты наизнанку — голос ему подходит. Такой же привлекательный. Десятибалльно.
— Сегодня я никуда не тороплюсь, — сообщает наконец-то. — До встречи.
Не менее ошарашенно слушаю повисшие в трубки губки.
Несмотря на то что у меня впереди есть четыре часа, чтобы переварить и принять ситуацию, это вряд ли поможет. Он даже не сказал, куда мы едем. Не сказал вообще ничего толком.
К тому времени, как со смены возвращается мама, успеваю приготовить обед и привести себя в порядок, но так долго кручусь перед зеркалом, что это не заметить может только слепой.
Проходя мимо, мама ерошит пальцами волосы у меня на макушке и говорит весело:
— Ты хорошенькая такая с этой стрижкой. Прямо как в детстве…
Я заправляю футболку за пояс легкой юбки, поглядывая на настенные часы, которые показывают без трех минут четыре.
Интуиция подсказывает, что Артур Палачёв чертовски дисциплинированный тип, в конце концов он пять дней в неделю посещает тренажерный зал и делает это в одно и то же время.
Просунув палец под пояс юбки, прихожу к выводу, что сантиметры на моей талии за прошедшие две недели сильно подтаяли, но зато ушли синие круги под глазами.
— Ты тоже уходишь? — выглянув из комнаты, мама вздыхает.
Никита испарился еще пару часов назад.
После вынужденного домашнего ареста брат, кажется, тоже научился ценить некоторые вещи… и хоть в жизни нужны уроки, этот я бы хотела никогда не проходить. От него саднит. И горечь не зажевать даже килограммом шоколада.
— Да, — натянуто улыбаюсь маме. — У меня одно дело… — говорю расплывчато.
— Только отвечай на мои звонки, — просит, зевнув. — Я спать. Тебе идет розовый, — кивает на мою футболку.
Взяв с комода рюкзак, я выскальзываю за дверь.
Двор дома и детская площадка абсолютно пусты. И если жара распугала не всех бездомных котов, которые ошивались поблизости, это делает рев мотора въезжающей во двор машины.
Стоя в тени под крышей козырька, исподлобья слежу за тем, как по аквамариновому капоту пляшут солнечные блики, пока «Ауди» Палача проплывает мимо детской площадки и останавливается напротив моего подъезда.
Стекла в машине густо тонированы, но эта тонировка позволяет видеть водителя, и теперь, когда над моей шеей не занесен топор, я могу лицезреть окружающие вещи такими, какие они есть, а не так, словно мир вокруг заволокло черным туманом.
Я вижу очертания плеч.
Контуры его лица, темные волосы. Вижу ровный густой загар на коже, когда открываю пассажирскую дверь и сажусь в машину.
Развернувшись вполоборота, Палач за мной наблюдает.
Белки его глаз контрастируют с насыщенно-карей радужкой, а цвет губ… он контрастирует со смуглостью кожи.
Вскидываю взгляд, словно ожог на сетчатке получила.
Палач изучает мое лицо, и выражение его лица становится слегка заторможенным. Глаза чуть округляются, лоб прорезает легкая складка.
Он пялится на меня в этом ступоре секунд десять, после чего отворачивается, бормоча себе под нос:
— Пиздец…
По моим щекам ползет краска.
Я дергаю ремень, потому что машина трогается без предупреждения и комментариев.
Взгляд падает на голый загорелый бицепс Палача, ведь он одет в шорты и футболку без рукавов. Помимо тугого сплетения мышц, от идеальных линий которых можно прийти в восторг, вижу еле различимый шрам толщиной в два пальца.
Еложу по кожаному сидению, вздрагивая от потока холодного воздуха из кондиционера.
У него и правда была тату, которую опекун заставил свести? Может и нет. Чтобы удовлетворить любопытство, достаточно спросить, но я снова проглатываю язык.
Он привлекательный.
Настолько, что у меня в груди екает, но когда я представляю секс… себя и парня, это всегда МОЙ парень, а не какой-то случайный. Мой! Тот, которому я доверяю. С которым хочу проводить каждую свободную минуту. С которым мы вместе. Который любит меня и которого люблю я.
Так я этого хочу. Со своим парнем! Нежно. Медленно. Неповторимо, черт возьми.