Еду в Магадан
Шрифт:
Двое других сокамерников оказались сотрудниками правоохранительных органов, которые попали под молотки системы, которой сами служили. Первый, Сергей Елин, был заместителем прокурора Гродненской области. Обвинялся в получении взятки. Интересны обстоятельства дела. Человек, давший взятку, какое-то время пытался решить через Сергея свои вопросы, но последний отказывался. Тогда этот субъект вышел на комитетчиков и предложил «утопить» несговорчивого следователя. Во время первой попытки он пробовал передать Елину 5 тысяч долларов, но безуспешно. Тогда на следующий день он повторил свой маневр, но на этот раз, снова получив отказ, предложил взять всего 500 долларов «за юридические услуги и потраченное время». Елин взял, и тут же был повязан. В деле первый эпизод отсутствовал вовсе, как будто его и не было. Аудиозапись разговора во время передачи денег была предоставлена самим провокатором, хотя задержанием занимался комитет! Неудивительно, что аудиофайл имелся лишь на диске, а на диктофоне оригинала не оказалось (якобы был стерт из-за нехватки места). По словам Елина, в этой записи не хватало ряда реплик, свидетельствовавших в его пользу. Комитетчики
Второй силовик, Захар Джилавдари, успел проработать опером в ОБЭП, УБОП и ДФР[28]. Участвовал в расследовании взрыва в Минске в 2008 г. Именно он разрабатывал последнего белорусского вора в законе, Бирю. Но самый интересный момент – это арест Захаром первого зампреда КГБ, если не ошибаюсь, по делу о таможне, т.е. он участвовал в оперативно-следственной группе Байковой[29], той самой опальной прокурорши. Самому Захару вменяли покушение на получение взятки со слов свидетеля. Правда, в суде свидетель ошибся с суммой предполагаемой взятки, а также не смог конкретно указать валюту (баксы, евро, рубли). Обвинение не растерялось, переквалифицировав дело по статье «Бездействие» (до трех лет). Мелочь, казалось бы, да только человек (хоть и мент) уже 9 месяцев в этом бетонном колодце сидел… Интересная деталь: Захар за неделю трижды столкнулся в коридоре на кабинетах с…Байковой! Суть в том, что в КГБ случайно столкнуться невозможно. Контролёры сопровождают арестанта свистом, чтобы случайная встречная партия вовремя остановилась. В крайнем случае, приказывают отвернуться к стене, как пару раз и случалось. И лишь однажды к нам в камеру завели левого человека. Попутали номера. Было видно, как контролёры испугались и моментом вытянули его. Видимо, это считается серьёзным косяком.
Таким образом, Захару дали понять, за что на самом деле он попал под молотки системы. Дело в том, что в стране еще в 2009 году шла самая настоящая война силовых структур между собой, и засадить друг друга для них – святое дело. После принятия постановления, позволяющего продлить арест на 2 месяца без санкции прокурора (как и прослушку), война приняла воистину грандиозные масштабы. Теперь МВД (в лице нескольких отделов), КГБ и ДФР получили возможность возбудить те дела и упечь в СИЗО тех людей, которые бы раньше не прошли в прокуратуре. Более того, если раньше между структурами существовала специализация, т.е. конкретный перечень статей в уголовном кодексе, подлежащих расследованию определёнными ведомствами, то сейчас этой грани нет. Естественно, силовики принялись давить один одного. Сравнительная статистика за 2009-2010 гг. показывает… двухкратный рост по коррупционным статьям! Дело Байковой ознаменовало конец прокуратуре как реальному органу. ДФР также пал жертвой КГБ: сначала поставили своего директора (бывшего чекиста), потом одного за другим арестовали наиболее независимые кадры (к примеру, дело Адамовича[30], сидел параллельно с нами). Тут, кстати, можно припомнить того же Киселёва Александра. Ирония судьбы, но дфровец, возбуждавший дело на него, заехал в «американку» следом, причем… в ту же самую камеру, где находился Киселёв. Мир тесен до безумия! Он и рассказал Саше всё, как было. Как однажды к этому следаку пришли двое комитетчиков с просьбой возбудить дело, где толком и состава преступления не было. Следак начал возражать, что в прокуратуре точно не прокатит, но комитетчики сказали, что возьмут прокуратуру на себя. Вот так заехал Киселёв. Суды контролируют частично и, в частности, некоторые районные суды Минска и столичный городской. Верховный суд, может, ещё и нет, но, по всей вероятности, это вопрос времени. А вот совладать с МВД гораздо труднее. Во-первых, численность 100.000 против 5.000. Во-вторых, в МВД существует ГУБОП, подчиняющийся напрямую министерству. И хотя КГБ имеет техническое и кадровое преимущество, занимаются они, судя по узникам «американки», одним и тем же. А два козла на один огород, как известно, слишком много, так что убоповцы имеют тот же опыт, и сами готовы отправить какого чекиста отдыхать на «Володарку». Елин сетовал, что из-за этой борьбы резко снизился профессионализм следователей: уже нормально дело сшить не могут, всё больше приходится уповать на покорность прокуратуры и судей.
Такой расклад среди силовиков поощряется правящей кликой, да и сам метод не новый: в истории был один русский грузин, любивший тасовать кадровые колоды. Метода называется «выведение крысиного короля». Аппаратчики грызутся и рвут друг друга, в итоге доминантное положение занимает самый беспринципный, но эффективный. Сама же верховная власть остаётся неприступной: в случае сомнений в верности «крысиного короля» правитель вываливает на него припасённый компромат.
Захар рассказывал, как выявили в Дроздах блядюшник для VIP-клиентуры из верхов. Но только решили накрыть заведение, как по телефону от начальства поступила чёткая директива: «Уёбывайте немедленно оттуда нахуй!». Или же был случай, когда новый директор ДФР еще не освоился. Ему умудрились успешно подсунуть на подпись список предприятий на плановую проверку. Все бы ничего, только в списке невзначай оказался «Трайпл»[31]. Когда пришло время проверки, директор схватился за голову и промолвил Захару: «Ты знаешь, чьё это?».
Затрагивали мы и тему оппозиции. Надо сказать, ходило немало слухов про всякие нюансы политических дел. Достоверно разобраться не представляется возможным, поэтому я принципиально опущу эти моменты. К тому же после
17
Целыми днями мы беседовали на темы устройства следственно-судебной системы, особенностей различных структур, работы оперов и следователей. Много спорили и о политике. Так или иначе, сошлись на том, что без активного участия народа, без реального контроля общества за управленческими структурами любая республика скатывается в фазу диктатуры. Это может показаться странным, но сами менты понимают это прекрасно, так как ежедневно видят расклад изнутри и не питают иллюзий в отношении истинной природы власти.
Сама судебно-следственная система проста и кошмарна до безумия. Ключевой момент: реальная власть находится у оперов. Именно они проводят всю предварительную разработку, накапливают материал для возбуждения уголовного дела. Тут нет никаких ограничений. Всё строится на личном опыте, логике и интуиции. В ход идут любые улики. Юридическая сила их неважна. Главное для опера – создать картину событий, в которой угадывается шаблонное преступление. Его начальник на основании субъективных впечатлений принимает решение о возбуждении дела. Определяющим критерием успешности карьеры опера является количество возбуждённых дел. Ему выгодно трактовать ситуацию в сторону наличия состава преступления и причастности к нему подозреваемого. Основание для подозрения – субъективное мнение опера. любого человека можно закрыть в ИВС на трое суток просто потому, что опер так захотел.
Тут наступает момент истины. По любой мало-мальски косвенной зацепке могут предъявить обвинение. Обычный окурок сигареты со следами ДНК (слюна, пот), сигнал сотового телефона неподалёку, пустая бутылка с отпечатками или показания недоброжелателя являются достаточным основанием для ареста и помещения человека в СИЗО, т.е. тюрьму. Раньше арест санкционировался прокуратурой и для положительного решения в сомнительной ситуации в ход шли личные связи, учитывался фактор заинтересованности влиятельных лиц и т.п. Теперь же для ареста на 2 месяца достаточно подписи начальника силового ведомства. Как только человек арестован, он скользит по наклонной вниз, прямо к приговору. С этого момента все остальные фазы этой системы – формальность, и чем дальше, тем больше. Когда дело возбуждено, оно передаётся следователю. Хоть эта фаза и называется «предварительное следствие», на деле следователь лишь досматривает и оформляет материалы, добытые опером, согласно юридическим нормам. Показатель карьерного успеха следователя – отношение количества дел, доведённых до обвинительного приговора, к общему количеству расследуемых дел, т.е. попросту коэффициент приговорённых. Другим важным показателем является тяжесть статьи УК согласно классификации уголовно-процессуального кодекса (менее тяжкие, тяжкие, особо тяжкие). Поэтому каждому следователю выгодно, чтобы человек: а) сел; б) по наиболее тяжким статьям.
Самое ужасное – то, что перечисленные показатели успешности опера и следователя носят не какой-то скрытый, неформальный характер, а закреплены официально: именно по этим признакам сотрудники получают премии, должности и очередные звания. Нет большей катастрофы для следователя, чем оправдательный приговор. Это может привести к самым жёстким мерам взыскания, вплоть до увольнения. В случае, если во время предварительного следствия следователь понимает, что по желаемой статье человека упаковать не удастся, то он может предложить переквалифицировать дело по другой, более слабой статье, вплоть до условного срока либо ограничиться уже отсиженным в тюрьме. Для обвиняемого это уже победа: выйти абсолютно целым из этой мясорубки практически невозможно. Такое устройство системы порождает следующую статистику: КПД обвинительных приговоров в РБ… более 99,7%! В Европе эта цифра составляет 80%, причем большинство сидящих у нас никогда бы не сели там. В 37-ом году, с его «тройками» и заочными судами, было 10% оправдательных приговоров.
Когда следователь сошьёт дело, он отправляет его в прокуратуру. Только в этом промежутке обвиняемый и адвокат, наконец-то, могут ознакомиться с материалами. До этого следователь с операми могут приоткрыть лишь некоторые карты. Адвокат – фактически бесправная личность, и мало что может сделать. Прокуратура должна проверить дело на предмет, не полное ли это шило. Судя по тому, что всплывает на судах, прокуратура свою работу делает спустя рукава. И, наконец, последний этап – суд. Суд – это блеф, спектакль. Судья никогда не видит нестыковок и нарушений. Для него процесс давно превратился в рутину. Даже в очевидных случаях, когда налицо явное логическое противоречие, судья сделает вид, что ничего необычного нет. Судья не хочет идти против течения, ведь всё уже готово, разжёвано и подано на блюдце. Судье проще осудить обвиняемого с сомнительными обстоятельствами дела и, тем самым, переложить ответственность за судьбу человека на вышестоящий суд (городской, Верховный), в который подаются последующие апелляции и жалобы.