Ее чудовище

Огинская Купава

— Слышала о нем. — Невольно вжав голову в плечи, я решительно закрыла кран и слила лишнюю воду, надеясь, что Барон сам догадается отойти.

— Думаешь, это просто статуя?

Еще сегодня утром я и правда так думала, но сейчас, после этого странного вопроса…

Теплые пальцы, перехватившие мою руку, заставили вздрогнуть и тут же забыть о драконах. Какая разница, статуя это или нет, если она каменная и никогда не оживет? А Барон здесь, вполне себе бодренький и совсем не знакомый с таким замечательным понятием, как личное

пространство.

— Знаешь ли ты, как заставить эти розы цвести очень долго? — с жутковатой нежностью поинтересовался он, развернув мою ладонь вверх. В мягком свете светильников хищно сверкнула серебряная булавка, оканчивающаяся длинноклювой вороньей головкой, мой указательный палец ощутимо кольнуло болью.

На тихое испуганное «Ой» Высший отреагировал легким поцелуем в макушку, что меня только больше напрягло.

— Пара капель крови в воду, — озвучил он свои действия, удерживая проколотый палец над кувшином, — и розы простоят в несколько раз дольше.

— Вы же шутите?

— Считаешь, этот сорт велари из уважения к своей богине назвали Сердцем Рассах?

— А почему бы и нет?

— Черные розы любят кровь, — еще один быстрый поцелуй в макушку и хриплое: — Я голоден.

— А я жаркое… приготовила, — прошептала едва слышно, после стольких встреч с Высшим все еще на что-то надеясь. Надежда, она ж, как известно, умирает последней. — Будете?

Ненадолго повисла ободряющая тишина, Барон натурально задумался над моим предложением. Вот только меня это все же не спасло.

— Позже.

Кувшин из моих рук вырвали, с ожесточением вколотили в него букет, попутно расплескав сдобренную моей кровью воду по деревянной столешнице, и… сбежать не дали.

— Куда же ты, моя прелесть? — наигранно удивился он, перехватив меня сразу же, стоило только дернуться в сторону двери. — Я не питался три ночи.

Произнесено это было с явным намеком, но я не прониклась.

— Оздоровительное голодание очень полезно.

— Женщина, неужели у тебя нет ни капли благодарности? Я же исцелил твоего… пациента! — горячо возмутился он. — Ума не приложу, как стихия могла принять настолько слабого мага.

О том, что он мне зубы заговаривает, я догадалась сразу, стоило только почувствовать, как объятия становятся крепче, а Барон целеустремленно склоняется ниже. И с охотой вцепилась в шанс ненадолго отсрочить его питание.

— Вот, кстати, о проклятии…

— Все потом.

*

Наивно с моей стороны было надеяться, что Барон и правда снизойдет до объяснений. Его «потом» так и не наступило.

И поутру я не пребывала в ужасе от свалившихся на меня страшных знаний, я паниковала из-за своей неосведомленности и предчувствия грядущих бед.

Промучавшись весь завтрак, с трудом запихнув в себя подпаленные тосты и слишком сладкий чай — жертвами моего расшатанного состояния стали ни в чем не повинные продукты, — я собралась в считаные минуты и вырвалась

из стен магазина, что были не в состоянии защитить меня от надвигающейся катастрофы.

Я бежала к Улисе — единственной живой душе в городе, с которой могла посоветоваться.

Правда бежала, глотала сырой после недавнего дождя воздух, перескакивала через лужи и старалась не обращать внимания на непривычно пустые, будто омертвелые, улицы нижних кварталов.

Сейчас я очень хотела, чтобы город захватила простая простуда. С простудой хотя бы справиться можно, даже с мутировавшей во что-нибудь серьезное. А как справиться с проклятием?

Улиса открыла быстро, словно ждала меня, и ждала уже давно. Ведьма была помята, обессилена и расстроена.

— До пяти часов утра с твоим капитаном пришлось сидеть. Он после исцеления все порывался поджечь простыни на своей койке. Непроизвольное возгорание, как тебе? — пожаловалась она, впуская меня в дом.

— Барон отказался рассказывать о проклятии, — в свою очередь и я поделилась с ней плохими новостями.

— И?

— И велел магазин сегодня не открывать, на улицу не выходить, ждать его.

— У меня есть идея получше, — отозвалась Улиса, покорно следуя за мной на кухню. Свою кухню…

Кажется, ведьма и впрямь была вымотана, иначе давно призвала бы меня к порядку (одарив парочкой неопасных, но проблемных сглазов, чтобы не забывалась).

— Какая? — спросила я, полуобернувшись к ней.

— Мы покинем город сегодня же, пока ворота не заперли. И будем молиться всем возможным богам, чтобы Барон тебя не нашел.

— Улиса…

Она меня не слышала.

— Сестер я уже предупредила, они уехали еще утром. Пришло наше время.

Зато теперь мне стало ясно, почему нижний квартал казался таким заброшенным: ведьмы покинули его, вместе с вещами забрав из своих домов и жизнь.

— А ты тогда почему еще здесь? Почему не уехала со всеми?

— Твой сумасшедший капитан вытянул из меня все силы, мне нужно время восстановиться, — Улиса поморщилась. — Но раз ты здесь, будь добра, сделай мне завтрак, а после возвращайся в свой магазин, собирай вещи и жди меня.

— И мы никому не расскажем про проклятие? — возмутилась я.

— Шелл, ты как маленькая. Кто нам поверит? Кто в этом городе достаточно безумен, чтобы поверить ведьме и мелкой травнице? — она передернула плечами. — Ты только представь, что с нами сделают, когда на вопрос: «Откуда вам это известно?» — мы ответим… откуда.

Я знала одного безумца, который мог бы нам помочь, и верила, что он поможет.

— Командор Бэйс нас обязательно выслушает, — твердо сказала я. Парни из его десятки были достаточно щедры на яркие описания достоинств своего командира, чтобы вселить в меня крепкую уверенность — Аларик Бэйс достаточно безумен, чтобы искать правду там, где многие ищут лишь выгоду. А значит, у нас есть шанс…