Её личное безумие

angel.anastasia

Наконец, он замечает её положительный кивок и блеск в глазах девушки становится менее ярким. Она устала.

Очень. И по странной причине, Зейн начинает проникаться к ней искренним сочувствием за всё это время.

– А ты уверена, что тебе можно находиться в таком состоянии? – его вопрос теперь звучит обеспокоенно. Волнение скрыть не получается, да и Малик вдруг просто понимает, что это на самом деле бессмысленно. – Разве это... разве это не повредит твоему ребёнку?

Роуз реагирует на его слова с насмешливой ухмылкой. Конечно, какой ещё реакции

стоило от неё ожидать? Что она будет светиться счастьем от его глупой попытки проявить заботу? Или что она мгновенно изменит к нему своё отношение в положительную сторону?

Роуз не сразу решается что-то сказать. Удобно располагаясь и облокачиваясь на стенку, она даже не решается посмотреть в его сторону. Её взгляд пустой. В нём одна усталость и желание поскорее избавиться от душившего изнутри переживания.

– Не пытайся сделать вид, что тебе не всё равно, Зейн, – наконец, говорит она. Холодно, твёрдо. Малик сразу улавливает эти знакомые строгие нотки в женском измученном голосе. – Никто не оценит твои старания.

Это даже почти обижает. Почти задевает за больное место.

Ведь Малик вдруг понимает, что ему не плевать. Что ему действительно в который раз становится не всё равно на жизнь его бывшей подруги. Роуз никогда не была плохим человеком. Просто она была совершенно не тем, кто был ему нужен.

– Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь ко мне... – вдруг решается произнести он. Так спокойно. Мягко. – Но просто попытайся меня понять. Я не желаю тебе плохого, Роуз. Я просто не желаю, чтобы ты была с моим отцом. И даже не потому, что ты слишком плохая для него. А потому, что он слишком плохой для тебя. Поверь. Кому, как ни мне, не знать об этом?

Голос уже срывается и он понимает, что сказать что-то уже не сможет.

Всё слишком сложно. Всё слишком запутанно.

Поэтому видя лишь удивлённый и обескураженный взгляд рыжеволосой девушки, Малик медленно подымается с этой скамейки. Подходит ближе к палате и с замиранием сердца стоит возле двери. Он готов ждать хоть вечность. Сколько угодно. Лишь бы просто увидеть Лорен своими глазами и убедиться лично, что она в целости и сохранности. Убедиться хотя бы в том, что она просто жива.

– Чёрт, Кортни, аккуратнее, – Стайлс почти шипит, когда она резко дотрагивается до его губ спиртовым средством.

Разбитая губа так яростно начинает печь, что он даже не сдерживается и напрягает лицо со всей возможной силой, лишь бы вытерпеть эту жуткую боль. В глазах почти пылают искры. Тело ломит от усталости, а теперь и ещё эти чёртовы ранения, которые стоит обработать медицинскими средствами.

– Я пытаюсь сделать всё, что могу, – оправдывается девушка, с сочувствием смотря на Стайлса. Она понимает, что ему больно и ей жаль, что помочь парню уменьшить силу этих чувств она далеко не в состоянии. – Но потерпи ещё немножко. Осталось совсем чуть-чуть.

Обычно это всегда успокаивает буйных пациентов. Вот и Гарри, сделав резкий вздох, успокаивается. Кивает головой и даёт чёткий знак, что он готов продолжать дальше. Кортни тут

же достаёт небольшой кусочек ваты. Нужно продолжать и она решается на этот раз промыть его разбитую бровь, на которой ещё остались застывшие капли крови.

Гарри выглядит ужасно. Несколько ссадин на лице, несколько серьёзных ранений. И хоть даже сама Кортни понимает, что здесь желательно вмешательство врача, она всё же не решается спорить с упрямым Стайлсом. Ведь тот в жизни не пойдёт ни в какой медпункт. Для него это чрезвычайно противно и гадко.

– Вот видишь, – радостно говорит девушка, промывая его рану и обнаруживая, что он почти не брыкается. – Всё не так уж и страшно.

Но Гарри не проявляет никаких положительных эмоций. Он всё также мрачен. Всё также абсолютно проникнут некой злостью и непонятно на кого именно, то ли на эту Лорен, то ли на самого себя. Но наконец, Кортни почти заканчивает свою работу и, убирая все принадлежности в сторону, она решается посмотреть парню в лицо. Что она чувствует в этот миг?

Сожаление. Хочется помочь этому человеку, но он просто её не подпускает к себе. Лишь пользуется её бесполезными попытками хоть какой-нибудь помощи, но всё равно не впускает её в своё сердце.

Что она делает не так? Почему не позволяет ему открыться ей?

Но ответ словно сам себя находит. Неожиданно за ними открывается дверь и спустя несколько секунд в этом помещении раздаются чёткие шаги. Такой самоуверенный темп. Такая яркая энергетика. Даже Кортни понимает, кто это мог быть. Поэтому невольно оборачиваясь, она не ощущает ни единого чувства удивления при виде только что зашедшей Виктории. Но это удивление появляются от кое-чего другого. От того, что даже резко наполняет её сердце неприятной болью.

Ведь Гарри почти улыбается. Он всего за мгновение скидывает с себя всю хмурость, когда замечает эту самодовольную брюнетку. Значит, всё дело в этой Виктории? Кортни почти не находит в себе сил, чтобы это признать.

– Оставь нас, Кортни, – твёрдо приказывает брюнетка, проходя ближе к сидящему Стайлсу.

Девушка не сразу решается следовать этому приказу. В глазах ещё мелькает некая надежда, что Гарри остановит её. Что скажет о том, как ему не хочется её столь поспешного ухода из этой уютной комнаты.

Но он ничего не говорит. Он даже её не видит. Для него есть только Виктория. Стайлс смотрит только на неё.

Поэтому Кортни уходит. Она ничего не говорит, лишь захватывая свою аптечку и с громким стуком закрывая дверь. Она здесь лишняя. Это становится таким же явным, как и её боль, которая со жгучим ощущением распространяется по всей груди.

– Как ты себя чувствуешь? – звучит вопрос Виктории, когда она убеждается в уходе этой противной девчонки.

Карие глаза брюнетки внимательно присматриваются к Стайлсу и тот почти не находит в себе сил, чтобы сдерживать внутреннее напряжение. Ему всегда было тяжело в таком обществе. И не только от некого страха или беспокойства, а от тех сильнейших чувств, которые были к этому человеку.