Ее последний круиз
Шрифт:
А я, тем временем, разрезала путы на прочих.
Глинский, не теряя времени, схватил свой кодак и защелкал затвором. Девушки, освобожденные от веревок, побежали к своей одежде и неизвестно, от чего они больше спасались - от разбойников или от фотоаппарата Глинского.
– Хватит, отпустите, мы только пошутили!!!
И тут голос подал Шуман.
– Пошутили?! Да я вас в порошок сотру! Да я на вас полицию натравлю! Да я...
Он заглотнул много воздуха и закашлялся. Гарвиц подскочил и стал бить его по спине, при
– Успокойтесь, господин Шуман, все в порядке, все окончилось благополучно... Никто не пострадал...
– Я требую удовлетворения за нанесенный мне моральный и физический ущерб, - вдруг сказала Галья, тряхнув волосами.
– Мы просто обязаны рассказать о том, что здесь произошло!
– вторила ей неразлучная подружка Ширли.
– Послушайте, - у "предводителя янычар" прорезался дар речи, - мы съемочная группа. Частная студия, снимаем приключенческий фильм, и просто не могли удержаться от соблазна немного подурачиться. Вообще-то, мы тоже из России, услышали русскую речь - и вот...
Я не могла дальше молчать.
– Ах, русская речь?!
– закричала я.
– Значит, если русские, так нас можно хватать, а потом продавать в гарем к султану?!
– Бог с вами, в Турции уже сто лет как нет султанов...
– попробовал оправдаться очкастый янычар. Но я не дала ему себя перебить:
– А вот это ты в суде расскажешь! Будешь нам пожизненые страховки платить! Всем!
– тут я услышала, как Рики тихонько спрашивает, о чем я, собственно говоря, кричу. Действительно, мы с янычаром общались на великом и могучем. Неужели и Рики он посчитал русской? Наследием университета "Жружбы народов", что ли? Впрочем, наша эфиопочка над этим особо не задумывалась.
– Позвольте мне...
– вдруг вмешался Элиэзер Гарвиц со своей вечно приклеенной улыбкой на устах.
– Я понимаю, с девушками поступили нехорошо, но не надо шума. Каждая из вас получит хороший подарок при возвращении домой. Наши замечательные фотокоры уже сделали прекрасные снимки...
– Кстати о снимках, - вмешался Шуман.
– Немедленно засвети пленку, на которую ты снимал весь этот бардак!
– Но...
– пытался протестовать Глинский.
– На этой пленке рекламные снимки с мороженым...
– Ничего, Блюм тоже сфотографировал. Поэтому вас двоих и взяли. На всякий случай, так сказать...
– Я протестую! Это произвол!
– заорал Глинский, но двое рабочих скрутили его и вытащили пленку из фотоаппарата.
– Я хочу свой купальник, - напомнила Рики.
– Хорошо, хорошо, - бросил Шуман.
– Принесите назад вещи девушек.
Опять маленький янычар побежал выполнять приказание. Через минуту он принес ворох переливающегося тряпья и бросил его на траву. Девушки быстро разобрали свои вещи.
– У кого еще какие-либо претензии?
– грозно спросил Шуман.
– Нет? Тогда собирайтесь и едем назад. И
Мы разместились по машинам, и когда отъезжали, я оглянулась назад. На лице "предводителя янычар" блуждала довольная улыбка. А я всю дорогу гадала: накроет Шуман киношников на пару миллионов, или заставит их бесплатно снимать рекламу своего мороженного?
x x x
На корабль мы вернулись затемно. Мне было не по себе от пережитого, от благодарности девушек и от плача Глинского по засвеченной фотопленке.
Стянув с себя одежду, я рухнула в постель, и забылась тяжелым сном. Сквозь мутную дремоту чувствовалость, как корабль покачнулся и глухо зашумели двигатели...
Меня разбудила трель сотового телефона.
– Валерия, где ты?
– голос Дениса звучал взволнованно.
– Корабль возвращается и я вместе с ним, - пробормотала я спросонья. Что-нибудь случилось? Как Даша?
Моя дочь наотрез отказалась переселяться к своей подруге, мотивируя поведение тем, что она уже большая девочка и вполне может сама за собой поухаживать. Но я вчинила Денису в обязанность каждый день звонить и проверять, чем она занимается.
– С Дарьей ничего не сделается, а вот ты находишься в сомнительной компании. Я жду-не дождусь, когда ты вернешься.
– Да не волнуйся ты за меня. Я одна, в своей каюте. Сплю давно. Что у тебя новенького?
– Долго рассказывать, но, кажется, мне придется менять работу.
– Переквалифицируешься в управдомы?
– Хуже...
– хохотнул он.
– Скорее в брокеры.
– Неужели?
– удивилась я. Степенный Денис, бегающий по бирже и разбрасывающий бумаги, мог нарисоваться только в горячечном бреду. Да и зачем ему в брокеры? В своей программистской фирме он неплохо зарабатывает. Или зарабатывал? Что-то он там про сводки рассказывал... Акции высоких технологий падают, программисты без работы остаются. Действительно, не в управдомы же им идти...
– И где, позвольте спросить, ты собираешься быть брокером?
– спросила я.
– На алмазной бирже в Рамат-Гане.
– Но ты же ничего не понимаешь в алмазах!
– изумилась я.
– В работе брокера главное не понимать в алмазах, а тонко чувствовать коньюктуру рынка.
– А-а!
– протянула я.
– Тогда успехов тебе на твоем новом поприще. Приеду - поговорим, а сейчас буду спать. Не обижайся, милый.
Не успела я захлопнуть крышечку мобильника, как в дверь тихонько постучали и приглушенный голос произнес: