Её проклятие. Его Истинная
Шрифт:
– Это омерзительно! — скривилась Золиданна. — Что ты за отец такой?
– Заботливый, – холодно ответил Огудал, — а вот ты стала непочтительной дочерью. Не забывай, назад идти уже слишком поздно, в игру мы уже ввязались.
– Ты просто чудовище, — простонала неесса, — видела бы мать, что ты делаешь!
– Она бы одобрила мою обеспокоенность твоим будущим. Богатства Реентарии иссякают, население начинает вырождаться. Скоро мы себя исчерпаем. А в Меелинге есть все, кроме магии. И это наше
Пальцы Огудала крепко охватили рукоятку бритвы. Он видел, как побелели крылья носа Золиданны. Его дочь была в бешенстве. Все же хорошо, что в ней сильны еще отголоски воспитания, что не позволили спорить, когда он только велел ей сделать магическую татуировку и отправиться в Меелингу с выдуманной историей. Потребуй она тогда рассказать ей весь план без утайки, не смог бы он ее на такое сговорить.
А теперь деваться ей и некуда, сама понимает.
– После того как на площади объявят о вашей помолвке, я уеду, и мы свидимся только на свадьбе, — он старался говорить мягко, — так что постарайся изобразить воспитанную и сговорчивую дочку. Потом ты от меня отдохнешь.
– Отдыхать придется недолго, — проронила Золиданна, — свадьбу, вероятно, назначат раньше.
– Вот и славно, — Огудал улыбался, но внутри него словно студень трясся.
10.2
– Вот тут педаль, ее левой ногой надо, чтобы круг вращался. А руками глину придерживай да следи, чтобы она влажная была. И не бойся помять или растянуть, когда того процесс требует.
Илек хорошим учителем был, внимательным. И видно, что с большой любовью к своему ремеслу относился.
Дориана старательно выполняла его распоряжения. Деревянная педаль на железном штыре тяжело шла, скрипела.
– До недавнего времени у нас гончарные круги были только с ручным подвертом, — объяснял парень, – одной рукой крутишь, второй с глиной работаешь. А сейчас обе свободные.
– И правда, очень удобно! — оценила Дори, представив, насколько это суетно, подкручивать круг, да горшок одновременно лепить.
– Скромный у нас Илек! — вмешался хозяин мастерской. — Между прочим, эту механику он сам делать предложил.
Дориана с восхищением посмотрела на нового друга снизу вверх, поскольку сидела за кругом, а тот стоял, преподавая ей свою науку. Какой он башковитый, оказывается.
– Я не сам это придумал, – Илек смутился, но выглядел довольным, — похожую технологию подглядел, когда путешествовал во время обучения, смотрел как мастеровые живут в других городах и королевствах. А потом здесь приспособил.
Он перевел взгляд на испачканные глиной руки Дори, которыми она крепко сжимала кусок глины.
– Ох, отвлеклась ты, — покачал он головой, — руки еще смочить надо. Не забывай их в тазик с водой погружать. И вытягивать стеночки
Дориана согласилась из вежливости попробовать, но сейчас, когда гончарный круг убыстрился, и пальцы ощутили материю, из природы взятую, она увлеклась.
Илек положил свои большие ладони поверх ее пальцев, чуть надавил. Дыхание его касалось уха Дори.
– Глина — вещество живое, из почвы взятое, водой замешанное. А после ветер и солнце ее обсушат, и огонь обожжет. Все стихии нашего мира над миской этой поработают. Потому каждое глиняное изделие в себе несет силу Аржимея, небес и тверди, воздуха и воды, солнца и огня. И в этом есть магия. Так что те, кто говорит, будто в Меелинге она закончилась, просто не умеют наблюдать.
Дорина слушала как зачарованная, глядя, как из-под их с Илеком пальцев вырастают ровненькие стенки миски.
Она чувствовала тепло прижавшегося к ней мужского тела, его мускусный запах. Это будоражило, но не вызывало желания продолжать.
– Вот и всё, можно оставить, пусть слегка просушится, — Илек придирчиво осматривал их совместное изделие, словно и правда рассчитывал получить что-то настоящее.
– А как высохнет, что дальше? – с интересом спросила Дориана, споласкивая испачканные глиной руки.
– Как можно будет с круга снять, на солнышко поставим. Чтоб схватилось получше. Постоит, и первый обжиг можно делать. После него глина станет хрупкая, но на нее можно наносить глазурь и расписать. И только потом уже второй обжиг. После него посудой пользоваться можно.
– Надо же, как долго создается одна только мисочка! — поразилась Дори.
– Да, в любую статуэтку, чашку из керамики, вложены и труд мастера, и силы природные. И самая таинственная стихия нашей вселенной — время. Потому что ждать приходится.
Дориана поблагодарила Илека за урок. Она с удовольствием и любопытством перед этим рассмотрела изделия, расставленные на широких деревянных полках. Подивилась на гончара у печи для обжига. Он доставал как раз поддон с кружками, и ей даже показалось, что их работа чуточку родственная. Не калачи, конечно, однако и тесто, и глина на огне доходят. Она обратила внимание, что он следом поставил другую партию, а один угол мастерской уже заставлен такими же глиняными изделиями. Куда им столько?
– Ну, что, будешь смотреть, как штамповкой горшки делают? — спросил Илек. — Или в следующий раз?
Дори вспомнила, что гончар рассказывал, когда у них в гостях был, и о другом способе изготовления посуды. Глина намазывается на готовую основу, или болванку из дерева вырезанную, или уже имеющийся горшок. А потом с него уже снимается и дальше делается.
– Это не так завораживает, как гончарный круг, но тоже способ неплохой, – продолжал Илек. Дори поняла, что если откажется, он и обидеться может. Очень уж серьезно к профессии своей относится. Это для него поэзия, вон как красиво описывает рождение миски.