Ее сводные монстры
Шрифт:
На пороге брат, наряд - в чем мать родила, кожа от пота блестит, он молча отступает в сторону.
Когда он утром позвонил и предложил свидетелем на его свадьбе стать, с формулировкой “ты знаешь почему” - нет, я не понял. Но как тут отказаться.
Если он намекает на что-то.
Захожу в номер.
Успеваю увидеть девичье тело, голое, лишь в чулках и туфлях, и это зрелище - как удар в грудь с размаху, выбивает весь воздух.
Она растрепанная, раскрасневшаяся, такая же вспотевшая, торопливо кутается в покрывало.
Перевожу взгляд туда, на экран - и столбенею, за моей спиной щелкает замок запираемой двери, и мы остаемся втроем здесь, той же компанией, что и на видео. Из далекого сентября.
Они смотрят наш фильм для взрослых в первую брачную ночь. И трахаются. У них жарко. Очень. И этот запах - секса.
На лбу выступает испарина.
– Что за нахрен?
– оглядываюсь на брата.
– Что ты…
Даже слов так сразу не взять.
– Что тебя удивляет, - он обходит меня, походка ленивая, расслабленная, он чешет к кровати, к ней.
– Нахрен было на девичник к моей невесте таскаться, Виктор. Алиса теперь взволнована. И я ее понимаю. Она молода. Неискушена. И, может, ей хочется. Чего-то большего, чем я один.
Я не был на девичнике, у меня даже алиби есть - я на службе был и понятия не имею, что несет брат. Но смотрю на нее - она знает. Точно знает.
Кутается в покрывало и дергает острыми плечами, делает шаг навстречу, впечатывая острый каблук в мягкий ковер и ладонью упирается в грудь Николаса, тормозит его, отталкивает.
– Выйдите отсюда оба, - приказывает и голос дрожит, ее сбивает - светящийся экран, который она боковым зрением видит, и собственные стоны в записи, которые по комнате летят, на видео она верхом на мне сидит, горячая наездница, всё она помнит и сейчас трясется. Возбуждена. И боится.
– Забирай брата и уходи, Николас, - требует и наступает на него, и он пятится послушно.
Он перехватывает ее руку, которой она упирается ему в грудь.
– Алиса, - говорит мягко, спокойно, за покрывало тянет ее ближе, и я вижу, как ткань сползает с высокой груди, еще немного - и откроются напряженные, торчащие соски.
И сглатываю.
Какая же красавица.
– Алиса, любовь моя, - повторяет он, и голос низкий, до шепота стихает.
– Сегодня можно всё. Просто подумай. Не надо своих желаний бояться. Ты хочешь. Знаю. Если тебе не понравится - остановимся.
Я, кажется, ослышался.
Или он, правда, сейчас, предлагает мне, с ними остаться, в одной постели.
И еще сутки назад я бы слушать не стал, пока он уговаривает ее, схватил бы и сдернул с нее покрывало, одна секунда - в брюках уже ломит так, что отдает во всем теле.
Но теперь она его жена, и я просто стою, и жду. Когда согласится.
– Лапушка, - говорит он.
– Расслабься.
И подталкивает ее обратно к кровати.
Она смотрит ему за спину, на меня, ловит мой взгляд - и пугается,
И она бежит, взвизгивает, выворачивается из рук Ника, несется к двери мимо меня, и покрывало с нее падает на пол.
Голые упругие ягодицы, которые я шлепал - они сейчас покрасневшие, и на бедрах в неярком свете блестит смазка, она пару минут как, из постели, влажная, и я не сдерживаюсь.
Хватаю за талию и разворачиваю, впечатываю стройное горячее тело в стену.
И набрасываюсь.
Глава 32
Виктор.
Губы мягкие, податливые, мои.
Я тяжело дышу и давлю ее грудью, в стену сжимаю. Но она может не целоваться, вывернуться, ударить меня по щеке.
Как когда-то.
К пощечине готов и мне нужен запас, этих поцелуев, этого тела, мое время - не то, что мало его - нет совсем, каждая секунда - и меня оторвут от нее, и Николас будет прав, если вышвырнет меня.
Знаю.
И целую жадно, нежные губы, кусаю, кусаю, втягиваю в рот. Хватаю стройные ноги - они чулками обтянуты - мои ладони скользят по ним, от ягодиц вниз - и обратно, и сжать её, сучку, чтобы стонала, чтобы хоть слово сказала.
Она молчит.
Но мне отвечает, на грубые поцелуи, мой язык кусает, втягивает губы в рот. И обнимает, и глаза закрыты, пышные ресницы дрожат, ее ноги обвивают мои бедра.
Подбрасываю выше. За упругие голые ягодицы на меня. Я в брюках. Она без белья.
– Р-р-рр, - это не вытерпеть. Пальцами везу по ширинке, расстегиваю.
– Перерыв, - голос брата, эти слова между нашими лицами, и его выдох, и чувствую - он тянет ее с меня.
Не отдаю.
Держу крепко. Вижу взгляд Николаса - он меня убьет сейчас - это его.
– Я бы лучше не приходил тогда, Ник, - выдыхаю и разжимаю руки, поправляю стояк в брюках. Оборачиваюсь.
– Это твоя жена или твоя кукла. Ты молод. И до сих пор играешь.
– Играю, - он соглашается, укладывает ее на постель. Тяжело дышит, смотрит на нее, оторваться не может. Ее тонкие руки держит, нависает сверху.
– Но это моя жена, да. Мо-я, - это по слогам звучит, и каждая буква рубит, молотком стучит, это такая интонация - прорубь. Между нами разница - он может.
А я нет.
– Если Алиса захочет, - он говорит, а я приближаюсь, шаг, еще шаг, рядом с кроватью торможу. Смотрю на нее.
– Она моя, - он повторяет и упивается, наклоняется и спрашивает, - ты моя?
– Ты еще спрашиваешь?
– она дергается, и пинает его.
Он морщится, а потом улыбается, а потом наклоняется и говорит:
– Хочешь, чтобы тебя не я трахнул. А кто-то из моих братьев?
– он спрашивает.
И заламывает ей руки, ответить не дает, нависает над ней с таким зверским лицом, что она не согласится.