Ее сводные монстры
Шрифт:
Но когда захожу, в наше гнездышко, смотрю на потухший плазменный экран, на постель со смятыми простынями, на брошенное пышное платье - тогда и топаю ногой.
Они, все трое, просто с ума меня решили свести, другого объяснения нет.
Запудрили голову.
И вот у меня кольцо на пальце. Штамп в паспорте. А определенности никакой.
Поднимаю платье и бросаю в кресло. Плюхаюсь в соседнее и открываю бар. Покачиваю бутылку виски в руке и качаю ногой в воздухе, кошусь на часы и жду.
Николас вернется. И мы еще раз все обсудим. Нашу свадьбу. И то, что
Помиримся.
И утром же отправимся в путешествие.
И я перестану думать. О его старших братьях, которые нестираемыми откровенными картинками засели в мозгу.
Часы тикают. И никто не идет. Ногой в такт качаю, в халатике жарко. Отпиваю виски из горлышка и поднимаюсь, пересекаю номер и выхожу.
Длинный коридор из одного конца в другой - пусто. Каблучками стучу, меряю пятачок у двери. Отхожу к окну и отдергиваю тюль, в темноту ночи выглядываю и вижу только свое смазанное отражение в стекле.
Усаживаюсь на подоконник, снова пью виски.
Горько. Горько и обидно.
Я не пойду в бар за Николасом в халате. А снова надевать платье не стану, нет.
Зорко слежу за далеким лифтом, в тишине слышно, как он останавливается этажом выше. Выход на лестницу - рядом со мной.
Железная, тяжелая на вид, дверь. Она открывается с легким скрипом.
И в проеме показывается высокая мужская фигура.
Классический костюм. С пиджаком и без галстука. Верхние пуговицы рубашки расстегнуты, и виднеется кусочек груди, покрытой темными волосами.
Он останавливается. В нескольких шагах от меня. Не двигается, держится за ручку двери. Смотрит на меня.
Отпиваю виски и смотрю в ответ.
Долго.
С виду спокойна, просто сижу и пью. А мысли в догонялки играют, несутся галопом. И стучит в висках.
До меня долетает слабый аромат парфюма. И алкоголя.
Арон делает шаг в коридор, за его спиной с негромким хлопком закрывается дверь.
Он забирает бутылку из моих рук. Делает глоток.
И садится рядом.
Глава 35
Он ничего не спрашивает, просто пьет. И в тишине булькает виски.
Сидим на подоконнике. И чувство такое, словно мы студенты, сбежавшие с пар.
Я и есть студентка. А вот он - взрослый, жесткий, уверенный в себе. Старший брат моего мужа.
– Зачем вы это делаете?
Тишину нарушила и сама вздрогнула, как странно мой голос прозвучал, надломленный и в то же время с обвинением.
Он передает мне бутылку. Шире расставляет ноги в блестящих туфлях и спиной опирается на стекло. Поворачивает голову.
– Делаем что?
Вопрос негромкий, звучит так интимно, что я сразу делаю большой глоток виски и, поперхнувшись горечью, ставлю бутылку на подоконник.
С подбородка капает. Он смазывает дорожку спиртного большим пальцем.
– Я тебя слушаю, Алиса.
Облизывает палец.
И я встряхиваюсь.
– Зачем так себя ведете?
– поворачиваюсь и смотрю прямо, в лицо.
– Зачем на свадьбу мою явились? Ты ведь тоже
Замолкаю, а он пристально смотрит, глаза зелено-карие, блестят в свете лампы над нами. Правый глаз едва заметно дернулся.
– Ты об этом поговорить хочешь?
– он берет бутылку. Ногтем корябает черную этикетку.
– Про мою любовь? Или про свою.
– Да, - откашливаюсь, и по спине мурашки бегут, про него я знаю, мне рассказывал Николас. Про девушку, на которой старший Рожественский жениться собирался, а она приехала в сауну к мужикам, по вызову.
И Арон выставил ее на мороз голую.
Возненавидел ее.
– Ты всем девушкам в ее лице мстишь, - говорю.
– Нет. Было и было, Алиса. Зачем ворошить.
Что-то есть в его голосе такое - отрывистое, спрятанное, что впиваюсь глазами в его профиль, хочу правду наружу вытянуть.
– Ты ее до сих пор любишь.
– Алиса, - он поворачивается, говорит с раздражением.
– Ты ревнуешь меня? Или что с тобой?
– Хочу знать. Чем история закончилась, - вижу, что ему тема не нравится. А это так редко бывает - чтобы он не сумел эмоции скрыть. И мне надо, открыть все здесь, заглянуть в тайну, и в душу. Чтобы успокоиться, думать перестать. Чтобы убедиться - он обычный, нет в нем ничего, чтобы отвернуться.
И не оглядываться.
– История закончилась сказкой, - говорит он. Делает глоток и облизывает губу. Я жадно слушаю, он усмехается, глядя на мой приоткрытый рот.
– Золушка заработала много денег. И купила себе дворец. Чтобы больше никогда не ублажать некрасивых принцев. Не продавать свое тело.
– Ты за ее жизнью следишь, - утверждаю, и внутри неприятно, как болезненный укол в вену.
– Не слежу.
Дергаю его за пиджак.
– Так, - он резко поднимается на ноги, и я отшатываюсь, спиной в стекло. Он хватает меня за шею, заставляя податься обратно, навстречу ему.
– Прекрати это, - говорит, и горячее дыхание с ароматом спиртного обжигает мне губы.
– Что ты пытаешься выяснить? Почему мне не стыдно лезть в семью младшего брата? Потому что Алиса. Чем раньше он поймет, что это не любовь. Тем быстрее повзрослеет и пойдет дальше.
– То есть ты о Нике заботишься, - зло хмыкаю и стряхиваю с себя его руку.
Он дергает халат, и полы разлетаются в стороны, он рывком сдирает ткань с моих плеч.
Хотела обнажить его душу, а теперь сама сижу голая перед ним, в туфлях и чулках. И ничего сделать не могу, ни пошевелиться, ни пискнуть, под его потемневшим взглядом.
– Нет, не только о брате я забочусь, - голос тихий, густой, как патока, по моему телу скользит, с груди вниз, до разведенных бедер. Это всего лишь голос, просто звуки, этот мужчина не касается меня, а я дрожу так, словно лежу под ним, и он вколачивается, агрессивно и грубо, и целует, кусая губы, за волосы удерживает, заставляет кричать из-за него.
– Я жду от тебя предложений, - порочный взгляд возвращается к моему лицу.
– Что там надо. Каблуки поцеловать. Взамен разрешаешь трахнуть тебя? Так этого мало.