Её телохранитель
Шрифт:
— Или что?! — с каждой секундой я всё больше выхожу из себя.
Лицо моего отца краснеет.
— Это измена, — проревел он, и даже отдалённый гул активности за пределами этой комнаты прекратился.
Я подавляю смех. Мой отец может быть кем угодно, но он не абсолютный тиран. Мысль о том, что поведение Макса было предательством, совершенно безумна.
— Сейчас не восемнадцатый век, — замечаю я. — Ты не можешь обвинять кого-то в измене только потому, что он спит с твоей дочерью!
— Твой телохранитель будет депортирован, изгнан из
— Попробуй, — угрожаю я. — И ты увидишь, как я тоже изгоню себя из Протровии.
Затем он достаёт тяжёлую артиллерию.
— Ты же знаешь, что твоя мать никогда бы этого не одобрила. Она посчитала бы это ниже твоего достоинства.
Я открываю рот, чтобы возразить, потом снова закрываю, потому что знаю, что он не ошибается. Моя мать была традиционалисткой. Доброй, любящей и щедрой — но всегда помнящей о приличиях. Он прав насчёт её неодобрения, но всё равно, это удар ниже пояса, даже для моего отца.
— Ну, тогда хорошо, что я не со своим телохранителем, — говорю я, с трудом сглатывая. Я смаргиваю слёзы, подступающие к глазам по какой-то необъяснимой причине, которую я не понимаю, и сжимаю руки в кулаки, впиваясь ногтями в кожу. — Как я и говорила тебе минуту назад.
Отец смотрит на меня долгим, тяжёлым взглядом.
— Хорошо. Потому что мне не хотелось бы думать, что ты была настолько глупой, чтобы разрушить его жизнь из-за чего-то необдуманного и преходящего.
Я стискиваю зубы.
— Не волнуйся, — говорю я ему. — Я не собираюсь навязывать никому своё преходящее, необдуманное «я», тем более своему телохранителю. Я свободна, Ваше Величество?
Отец поворачивается ко мне спиной.
— Иди, — приказывает он.
Глава 42
Макс
Я жду у двери спальни Александры, когда она вернётся со встречи с отцом. Каждая часть меня боится произнести слова, которые я должен сказать ей. Моя грудь сжимается, и я заставляю себя встретиться с девушкой взглядом, пока она идёт по коридору.
Думаю, она знает, что я собираюсь сказать, потому что избегает встречаться со мной взглядом так же, как я сейчас с ней. Но я всё равно провожаю её в комнату, закрываю дверь и стою, положив руку на дверную ручку.
«Покончи с этим. Сорви, как пластырь», — говорю себе, но Александра заговаривает первой.
Она тяжело выдыхает, звук разносится по комнате.
— Я не думала о том, что говорила, пока произносила слова. Я пыталась помочь Альби, и … ну, я не предвидела последствий моих слов, точно.
Я заставляю себя говорить резким тоном, которого не чувствую, ни в малейшей степени. Но я напоминаю себе, что лучше, если она рассердится на меня, чем, если я оставлю её без защиты.
— Ну, разве это не чертовски типично для тебя.
— Прошу прощения?! Прости, я… — принцесса запинается,
О Боже, Александра. Перестань быть разумной и милой. Не делай всё сложнее, чем есть.
То, как она смотрит на меня сейчас, выражение её лица — смесь замешательства, обиды и едва заметного начала возмущения — бьёт меня, как кулаком в живот. Мне требуется вся моя сила воли, чтобы не броситься к ней, не прижаться губами к её губам и не объяснить, что всё это нелепо, что мне, конечно, всё равно, что она сообщила отцу, что спит со мной. Чёрт, я был бы польщён, если бы она прокричала об этом с грёбаных крыш.
Не будь слабаком.
Сорви пластырь. Это для её же блага.
— Конечно, это была не самая умная вещь на свете, — говорю я сердито. — Ты импульсивно показала, что трахаешься со мной! Ты никогда не думала спросить меня, хочу ли я, чтобы эта информация была обнародована?
Румянец поднимается к щекам девушки.
— Я не… Почему бы тебе не… Я имею в виду, ты ведь не смущён тем, что случилось, правда?
Смущён?! Ты что, совсем с ума сошла? С какой стати мне стесняться спать с тобой?
Я хмуро смотрю на неё, но вынужденная необходимость сказать ей нужные слова, убивает меня изнутри. Сделав глубокий вдох, я выплёвываю слова так быстро, как только могу, в пулемётном стиле.
— Принцесса — Ходячая Катастрофа. Распутная Принцесса Александра. Королевский Хаос. Это то, как все называют тебя за твоей спиной, ты же знаешь, и не только в таблоидах. Так скажи мне, милая — мне должно быть стыдно?
Выражение её лица меняется. Челюсти Алекс крепко сжимаются, а глаза начинают краснеть по краям. Мой желудок сжимается, и я чувствую кислоту в горле.
Держись. Не показывай слабости.
— Я имею в виду, не пойми меня неправильно, — холодно продолжаю я. — Ты определённо была хорошей трахальщицей, даже легендарной. Но на самом деле, ты же не думала, что будет что-то кроме секса, не так ли? Ты думала, что признаешься папе, что спишь со мной, и я решу, что хочу быть твоим парнем?
Не позволяй мне так с тобой разговаривать. Не позволяй мне назвать тебя хорошей трахальщицей и уйти отсюда.
Ударь меня, чёрт возьми. Ударь меня по лицу. Накричи.
Сделай что-нибудь другое, а не стой здесь и не смотри на меня так, как ты смотришь на меня.
— Убирайся из моей комнаты прямо сейчас, — говорит она низким голосом.
Я хочу, чтобы её глаза были полны ненависти и гнева, потому что это сделало бы этот момент в миллион раз легче. Но это не так. Вместо этого я вижу в них только боль. Принцесса Александра, Мисс я-не-люблю-или-чувствую, ранена.