Ее величество
Шрифт:
– Не заводись. Мое воспитание хромает, – весело созналась Инна. – Да, вот ещё что. Не высвечивай своей обидчивости, Ею могут пользоваться не совсем порядочные люди. Экранируй себя безразличием или иронией.
– На правую или на левую ногу хромает? – мгновенно подловила её Жанна.
Инна удивленно покрутила головой:
– Ну, ты даешь. Раздуваешься от гордости? В груди разливается чувство блаженной радости? Над тобой ещё нет нимба?
– Наполняюсь законной гордостью.
«Опять пинг-понг», – вздохнула Лена.
Возникла настороженная пауза,
– Мужчин только денежным наказанием и прошибёшь. Ничто их больше не берёт.
– Наш милый дежурный скептик всегда на посту! – улыбнулась Лена.
– Если посмотреть на одно и то же событие глазами мужчины и женщины, то в результате получим две разные истории, – то ли задумчиво, то ли глубокомысленно сказала Жанна. – Чего только не встречается нам на жизненных перепутьях…
«И что из того?» – не поняла Аня.
– …С возрастом мы, казалось бы, в банальных словах наших родителей начинаем находить мудрый смысл, – сказала Инна.
– В нашем возрасте их проще понимать, – усмехнулась Лена.
– А в юности, ослеплённые влюбленностью, мы боремся, противоречим, воспринимаем родителей как ретроградов, не можем пробиться сквозь их «дубовый» консерватизм, – наверное, отвечая на какие-то свои вдруг забрезжившие воспоминания, сказала Жанна.
– Ты путаешься в хронологии своих замечаний, – упрекнула её Инна.
– Я делаю лирические отступления. Помнится, приемные родители только раз увидели моего жениха и сразу сделали о нем правильное заключение. А я долго ещё пыталась понять, так ли это, удивлялась лёгкости, с которой они могли оценить незнакомого им человека.
– … Чтобы вот так годы спустя какой-то гад погасил свет чудных ясных глаз моей внучки, чтобы они померкли навсегда?! – донеслось до Лены будто издалека.
– …Дочь моих знакомых разорвала этот порочный круг и будто все окна открыла в затхлом помещении. Ура, «на белый свет из тьмы веков!» Разошлась и увидела перед собой целый мир. Начала мыслить самостоятельно, опрокинула представление о незыблемости мужского превосходства, подчёркивающего гендерную принадлежность. Поняла, что свет клином на таком муже не сошелся. Не захотела жить в мире его понятий. И всё у неё срослось: жизнь стала искренняя, чистая, без пошлости, – движимая безотчетным желанием посочувствовать и порадоваться, рассказала Аня.
«О ком говорит?» – подумала Лена.
– Развод – далеко не лучший выход, но он делает многих женщин сильными, – сказала Жанна.
– Не сильными, а неунывающими, – пошутила Инна. – Сильными они оказываются уже перед принятием кардинального решения.
– Я, конечно, не вправе навязывать свое мнение, но иногда другого выхода не вижу. Не всем нам удаётся утвердиться в… мужском мире. Я не говорю о присутствующих. Все мы по-разному в него встраиваемся.
Как-то ещё в пору молодости пришлось мне по какому-то неотложному делу рано утром до работы зайти к знакомой. Смотрю, маленькие дети пищат, завтрак на плите подгорает, а муж барина из себя строит. Вместо того чтобы помочь
Желая причинить боль, наговорил ей много чего гадкого. Упрекал в несобранности. Мол, вышла к столу, не приведя себя в порядок. Весь дом вверх дном перевернула. Каждую мелочь подмечал и раздувал до величины главного недостатка, да ещё при детях и всё на повышенных тонах. Ошеломляющее впечатление! Назревал скандал. Меня даже пот прошиб, глядя на эти «радости» семейной жизни. И чего добивался, приставая к жене? Ну, я бочком, бочком и вон из их квартиры. Бегу на работу, злость меня разбирает. Ну, думаю, вот так заявочки! И этот верит в свою непогрешимость. А не смолчала бы жена, так ещё и схлопотала бы по самое не хочу.
– Резкий тон и манера кричать – не признак темперамента или прямодушия. Всё это только о его невоспитанности и слабости говорит, – отреагировала Инна на рассказ Ани.
«Инна не так уж плоха, как мы привыкли о ней говорить. Разумно рассуждает», – неожиданно для самой себя подумала Жанна.
«Почему я всё это выслушиваю? Могла бы уйти на кухню почитать. Мне тяжело сидеть? Мне интересно?.. И поэтому тоже мое писательство было неизбежно, как приход следующего утра?» – сделала неожиданно для себя нелогичный вывод Лена.
– «В молчании, в тишине дух человеческий прикасается к божественному».
В контексте бытовых разговоров высокопарная религиозная фраза Жанны прозвучала неестественно, даже кощунственно и странно поразила присутствующих. Но Аню она только подхлестнула продолжить высказываться:
– Представляете, муж безобразно вел себя и вины за собой не чувствовал. Забыл, что жене тоже на работу надо успеть, а перед этим ещё детей в школу и детсад отвести. Говорят, что отец обязан воспитывать детей, учить, готовить к превратностям жизни. Вот он и воспитывал… своим примером. И при мне не постыдился. Мне показалось, даже наоборот.
А когда моей знакомой было успевать? Она с шести часов на ногах – и всё бегом. Я по лицу видела, что ей хотелось сказать мужу что-то обидное, но не смогла себя пересилить, слезы молча сглатывала. Да и некогда ей было затевать войну. Душераздирающая сцена. И я тут ещё, как нарочно… Унижать при детях, при чужом человеке… Тошно мне стало в их семье. Я не знала, как оттуда убраться, не обидев хозяйку, хотя всеми помыслами была уже за дверью.
– Совсем как у Вишневского: «Спасибо мне, что есть я у тебя», – рассмеялась Инна.
«Незамужние и бездетные имеют больше возможностей повышать свой культурный уровень», – промелькнуло в голове Лены.
А Аня уже не могла остановиться:
– И ведь не замечал за собой, что вскоре после свадьбы сделался скучным, несправедливым, лживым, жестоким, противным.
– …Семья – это любовь, страсть и взаимопонимание. Но прежде всего труд, терпение и самоограничение. Моё мнение призвано доказать…
– Ты не на лекции, – зло отреагировала Инна на звук голоса Жанны. – Спасибо за понимание. Поздравляю.