Ее величество
Шрифт:
Эти ее бесхитростные замечания и возгласы… Наверное, она и сама не пытается переубедить себя. Так и живет, как пел Владимир Высоцкий: «Изнывая от мелких своих катастроф», скромно выполняя, может быть, самое главное в жизни каждого человека дело – воспитание достойного поколения. И я слепо и бездумно ничего не принимаю на веру, но по-другому. Все мы крепко биты жизнью, а реакция у нас разная. И я бываю то такая, то сякая, то разэтакая. И Инна тоже, но всё потому, что всегда поперед батьки в пекло суется, хотя о плохом не помышляет. Не по её это ведомству».
И будто в защиту себя и своего мнения Аня добавила весомо:
– Мы как-то раз с Ларисой «беленькой» на первом курсе разговорились, и я поразилась, до чего же мы с ней похожи недоверчивостью, умением чувствовать нехороших людей и тем, что
Вопросов и возражений не последовало, что означало полное согласие с мнением Ани.
– Рита ушла от мужа и все силы и эмоции направила на сына и на собственное самосовершенствование. Не сломалась. Стала глубже, значительней, – сказала Аня.
– Это не вернуло ей мужа, – пожала плечами Жанна.
– Не велика потеря, – дернулась Инна.
– И Эмма хоть поздно, но тоже перестроилась. Предпочла идти навстречу своим страхам и неврозам, растёт, меняется, действует по своему усмотрению. Раньше на каждый чих Федьки реагировала, не задумываясь, брала любое его желание под козырек. Это не делало чести ее уму. А теперь она не считает нужным замечать его обиженного выражения лица. Нет, вы представляете, он по-прежнему капризничает! Постоянно различными способами намекает на то, что продолжает блудить, в тайной надежде заставить её страдать, – сообщила Аня.
– Как? – заинтересовалась Жанна.
– Допустим, незаметно выскальзывает из квартиры и надолго исчезает. А она ни словом, ни жестом не обнаруживает своего к нему отношения. Наказывает мужа его же методом – безразличием. И в этом я вижу её проснувшееся уважение к себе. Чувство собственного достоинства наконец-то перебороло безумную любовь. Эмма вернулась к себе прежней, поняв, что та её сущность, взнузданная любовью, зависимая и униженная была ей чужая.
– И теперь она охвачена великой… тяжкой немотой!
– Как тебя трактовать? – не поняла Аня Инну.
– Позволяю произвольно.
– Неплохо было бы услышать твой вариант.
– Приберегу его для себя, – засмеялась Инна.
– А ну тебя, – отвернулась от неё Аня.
– Мне любимая бабушка вдруг вспомнилась. Для каждого ребенка бабушка – особый человек. Пользуясь случаем, расскажу о ней. Я тогда у приёмных родителей жила. Так вот она говорила: «Запомни простое правило: нельзя долго горевать ни по какому поводу, даже оплакивая смерть любимого человека или ребенка. Заболеть можно. На всё воля Божья. Не гневи Его. Бог дал, Бог взял. Дальше живи и вспоминай о почившем всё только самое хорошее. Никогда ни на кого долго не злись. Не можешь справиться с обидой, говори себе: «Господи, прости их и меня». И места в сердце
– Честь и хвала тебе за это, – фыркнула Инна. – Верьте да и откроётся вам… Небось твоя бабуся говорила, что сладострастие – согласие с дьяволом и оно смертный грех и что не пристало приличной девушке…
– Воздержись от сомнительных высказываний, не трогай память доброго человека. Не истолковывай превратно сожаления Жанны. Кому нужен твой безжалостный смех, твои вывернутые… издевки? – в который раз насилуя свою природную и приобретённую сдержанность, возмутилась Аня.
– Бабушки очень скоро не стало, – отвернувшись к стене, тихо сказала Жанна.
«Возлежит словно древнегреческий сфинкс в своей многовековой неподвижности. Всё ей до лампочки… С её-то первосортными мозгами и железными нервами…» – Инна злилась на свои слабые тормоза, но внутри себя выговаривала Лене. Так ей становилось легче.
– …Фёдор умел пудрить мозги, – сказала Аня. (Опять провоцирует продолжение разговора по причине стойкой бессонницы?)
– Федька?
– Может, он в душе Орфей. Красиво упаковывал любую, даже примитивную информацию. Наплести с три короба ему не составляло труда.
– Что так скромно? Вагон и маленькую тележку.
– Язык – некоторый интерфейс между космосом и людьми. Мозг разговаривает с нами «человеческим языком» через посредство…
– Не убедила ты меня, – перебила Жаннины «высокие материи» Инна. – Вернись на грешную землю. Я придерживаюсь на этот счет другого мнения.
– Нет, ты послушай, я о другом хочу рассказать. Человек молчит, а в мозгу его бывают такие мощные взрывы активности! Они выплескиваются наружу в виде биофизических волн. Их может «услышать» своим мозгом другой человек, который находится рядом или даже на большом расстоянии, но обязательно тот, который его любит. У меня много раз так получалось. Пойми, это так интересно! И подруга мне рассказывала, как сидела в кинотеатре с мужем, а в фильме главный герой переживал по поводу своего избыточного веса. И вдруг она услышала голос своего мужа: «Неужели Зина и правда меня любит? Она красивая, уверенная, а я такой толстый». Её муж на самом деле молчал и очень напряженно, буквально во все глаза следил за сюжетом фильма и страшно сопереживал главному герою, потому что видел в нем себя, неприлично тучного.
– Реальные сигналы мозга слишком слабы. Чтобы их услышать, необходимы усилители и устройства расшифровки сигналов, – не согласилась Аня.
– У них была прямая связь мозг-мозг, – рассердилась на непонимание Жанна. – Видно, не у многих людей есть такая способность. Она как умение предчувствовать, предугадывать.
Но Инна не слушает Жанну, свое доказывает:
– Досталось Эмме. Не раз проходила она «через святые иорданские воды очищения»…
– К чему нам сейчас опять эта твоя тоскливая исповедь? – остановила ее Лена.
– А теперь Эмма крупный специалист по депрессии. И вот вам финал: апофеоз трагедии. – Инна все-таки закончила высказывать свою мысль.
– Странное сочетание несочетаемых слов. Они полностью противоречат друг другу, – рассердилась Аня.
– Чудачка, существуют разные подходы к тому, что считать трагедией, а что комедией. К тому же трагедия бывает в мажоре и в миноре: допустим, искушение страстью и беды. О эти притчи с вечным сюжетом «любовь–измена». О эти захлестывающие эмоции! А тут такие вериги на шее – дети и принесение себя в жертву. Казалось бы, чего проще – развод. Наливай да пей. Так, кажется, мы говорили в прекрасные шестидесятые? Так нет же, надо страдать! Федька открыл Эмме портал в ад, и на счастье был поставлен жирный безоговорочный крест… Оно дало осечку.