Её вина
Шрифт:
– Дома всё хорошо, не переживай. Мы с Кристиной… стараемся поддерживать друг друга. Не воюем. Можно сказать, у нас перемирие. Пусть и временное.
Знаю, для него это чрезвычайно важно. Потому и приходится преподнести информацию вот таким образом. На самом деле, не так уж далеко от истины. Я ведь и правда демонстрирую колоссальную выдержку и чудеса терпения, наблюдая регулярные истерики, случающиеся у беременной Кристины.
– Сейчас лишь твоё здоровье имеет значение, на остальное плевать. Тебе нужно отдыхать
Поправляю одеяло и шмыгаю носом.
– Вот только спросить хочу кое-что. Кивни, если да, – прошу я, внимательно глядя на него. – Тебе кто-нибудь угрожал накануне, пап? Может, ты получал какие-то предупреждения? Может, кто-то шантажировал тебя? Звонки, сообщения, письма…
Отец никак не реагирует на мои слова, и это явно означает нет. Что, честно говоря, загоняет в тупик, ведь версия про конкурентов очень даже похожа на правду.
– Я поняла тебя, пап. Ответ на этот вопрос нужен для следствия. Они ищут зацепки, чтобы нам помочь.
Дверь открывается. В палате появляется медсестра Татьяна. С ней я познакомилась днём ранее.
– Простите, что прерываю, Арин, но нам с Виктором Сергеевичем пора делать обезболивающие уколы, – извиняющимся тоном сообщает она.
– Да, конечно, я понимаю, – встаю, подхожу к отцу ближе и наклоняюсь, чтобы поцеловать его в лоб. – Поправляйся. Я обязательно заеду к тебе позже.
Вздыхаю. Бросаю на него ещё один обеспокоенный взгляд и направляюсь в коридор.
На всякий случай поднимаюсь на пятый этаж и повторно наведываюсь к главному врачу больницы. Екатерина Георгиевна, не так давно получившая от меня щедрую материальную помощь, суетится, предлагая чай. Но я отказываюсь.
Напоминаю ей о своей просьбе, и женщина уверяет меня в том, что держит ситуацию под контролем. Говорит, что угроза жизни миновала, и состояние папы стабилизировалось, несмотря на то, что остаётся тяжёлым. Обещает обеспечить хороший уход и грамотную программу реабилитации, осуществлять которую будут лучшие врачи больницы.
И вроде верить хочется, что всё будет хорошо, а страх, вцепившийся в меня своими мерзкими щупальцами, так и не отпускает… Терзает. Проверяет на прочность.
Прислонившись лбом к холодному стеклу, смотрю в окно, которое выходит во внутренний двор.
Кто и зачем сделал это?
Хотели убить только отца? Или же целью было устранить обоих?
Эти вопросы мучают меня вот уже на протяжении трёх дней. А ответов всё нет… и где искать их непонятно.
– Арин, тебе нехорошо?
Голос Максима выводит меня из размышлений.
– Ты пришёл… – выдыхаю с облегчением.
Честно говоря, боялась, что этого не произойдёт. Не обязан ведь.
– Бледная. Опять ничего не ела? – хмурится, вглядываясь в моё лицо.
– Не хочу, – признаюсь честно.
Касается
– Как отец?
– Я провела в палате от силы минут пятнадцать. Он очень слаб, но в сознании.
И вот, снова повисает неуютная пауза, в течение которой мы просто смотрим друг на друга. Пристально и внимательно...
– Всё наладится, Арин, – его пальцы стирают слёзы с моей щеки. – Не плачь.
– Не буду. Ты… посидишь здесь? Я не отвлекла тебя от дел? – отстраняюсь, пытаясь соблюдать дистанцию.
Мне тяжело рядом с ним находиться, а он, очевидно, этого совсем не понимает.
Я ведь каждый его жест сердцем трактую так, как мне хотелось бы. Хоть и осознаю разумом одну простую истину: Максим вполне мог приехать сюда лишь для того, чтобы оказать мне поддержку. И не более того.
Спешно достаю салфетки. Столько, сколько я реву за последнюю неделю, наверное, за всю жизнь не ревела...
– Не отвлекла, – убирает руки в карманы спортивных брюк. – Как… прошли похороны Игната?
– Ужасно, – промокнув хлопковой тканью веки, мысленно даю себе команду не плакать. – Я бы вряд ли с них вернулась, если б не Захар.
– Без скандала не обошлось? – сразу безошибочно предполагает Максим.
– Естественно, – печально усмехаюсь я.
Нехотя вспоминаю то, что происходило на кладбище. Это был самый настоящий кошмар. Если не ад.
– Сперва мать Игната принялась громогласно обвинять меня в его смерти. Потом… и вовсе схватила за руку и потащила к могиле. Выкопанной по соседству, – тягостно вздыхаю, качая головой.
– Зачем? – хмурится парень.
– В какой-то момент она попыталась меня туда скинуть…
Громов от этого рассказа явно пребывает в шоке, а у меня тем временем мелкие волоски на коже дыбом встают.
– Было страшно не по себе. Она яростно кричала и оскорбляла меня последними словами. Проклинала… Желала смерти мне и отцу. И всё это прилюдно, как понимаешь. В общем, не стоило мне туда идти. Проигнорировала дурное предчувствие и вот что из этого вышло…
– Ясное дело, что его мать убита горем, но устраивать подобные… шоу – это прежде всего неуважение к её сыну.
– Игната хоронили в закрытом гробу. Настолько всё плохо, – мой голос дрожит. – До сих пор перед глазами снимок, который показал следователь.
Тело, укрытое синим брезентом. Рука. Часы…
Мороз по коже.
– Не думай об этом. Ты ни в чём не виновата.
– Да кто это знает? Я просила отца об этой встрече! Понимаешь, я! Может, если бы…
– Арина, – его горячие ладони опускаются на мои плечи. – Не надо себя накручивать. Ещё раз тебе повторю. В случившемся нет твоей вины. Тем более, что мы не знаем, волей случая твой жених погиб или нет.