Её вина
Шрифт:
И вот на тебе… пришла. Как вообще реагировать на её появление?
Дверь приоткрывается шире, и в комнату заходит… нет, не Иванова точно. Навязчивую рыжеволосую зубрилу мне ни с кем не перепутать.
На пороге моей комнаты девушка. Брючный костюм насыщенного красного цвета. Тёмные волосы собраны в замысловатую причёску. На левой руке поблёскивают часы.
Стоит полубоком ко мне, рассматривает фотографии, которые висят на стенах.
– А вот и
Поворачивается.
– Однокурсники помнят о тебе, хотят поддержать, – продолжает тараторить под боком мать.
Сначала я вообще не понимаю, кто это. Лицо кажется мне знакомым, но я никак не могу вспомнить, где видел эту девушку. Правильные тонкие черты лица. Идеальный макияж, прямой взгляд. И вот в нём… есть то, из-за чего я впадаю в ступор. Чем дольше смотрю ей в глаза, тем отчётливее вижу страх, который в них плещется. Его не скрыть и не спрятать, как бы она не храбрилась. Он настолько явный и осязаемый, что сомнений не остаётся…
Ещё один внимательный взгляд. Контрольный. Теперь уже подмечаю все детали: от многочисленных украшений, красующихся на пальцах, до горделивой царской осанки. И да, осознание того, что ко мне в дом пришёл человек, которого я меньше всего хотел бы сейчас видеть, шарахнуло словно кирпичом по голове.
Кажется Женька показывала мне её фото. Только на моей памяти она была блондинкой.
– Ребята гостинцы тебе передали. Ты хоть спасибо скажи, приятно ведь как! – доносится до меня голос матери.
Мы с незнакомкой всё ещё смотрим друг на друга. Она – затравленно. Я – с плохо скрываемым изумлением.
– Ей? Спасибо? – уточняю у матери, склоняя голову вбок.
Гостья хмурится и на секунду недовольно поджимает алые губы. Помаду, видимо, подбирала в тон своему костюму.
– Здравствуй, Максим, – произносит тихо, но уверенно.
Обрела голос значит… Я уж думал так и будет стоять молча.
Вскидываю бровь и ухмыляюсь. К моему удивлению её щёки стремительно заливаются краской не то стыда, не то смущения.
Да уж, встреча так встреча! Вот уж чего не ждал.
– Галина Юрьевна…
Вскидывает вверх подбородок, не отводит взгляд. А руки-то дрожат, оттого и прячет их в карманы своего брендового костюма.
Делает глубокий вдох. Я его слышу. Едва заметный, рваный, судорожный.
Нервничает, хотя упорно продолжает строить из себя Жанну Д‘Арк.
– Меня зовут Арина Барских… Это я сбила вашего сына.
В комнате повисает гробовая тишина. Потом мать издаёт какой-то странный звук и хватается за сердце.
– Мам, – на автомате встаю, но тут же оседаю, скривившись от боли.
– Где у вас сердечные капли? – обеспокоенно спрашивает нарушительница нашего
– Кухня, верхняя полка, быстрее давай неси! – командую, с тревогой наблюдая за родительницей.
Брюнетка спешит туда, а я протягиваю руку матери и прошу её присесть на кровать.
– Мам, что такое? Сердце?
– Ой… – она то закрывает, то открывает глаза.
– Мам… Дыши-ка глубже.
– Как же так, Максим… – качает головой будто не верит. – Это дочка того Виктора? Она?
Она появляется рядом с нами в ту же секунду.
– Вот, выпейте, – вкладывает в руку матери чашку, пахнущую валокордином, и приседает у её ног. – Извините, я не хотела…
– Не хотела, – повторяю раздражённо. – Какого чёрта ты вообще сюда заявилась?
Она виновато опускает глаза.
– Сколько ты накапала? – интересуюсь мрачно.
– Я знаю, сколько капать!
– Клянусь, если из-за тебя с моей матерью что-нибудь случится…
– Галина Юрьевна, как вы? – перебивает меня она. – Ради бога простите… Но скажи я правду там на лестничной клетке, вы бы меня и на порог квартиры не впустили.
О, не сомневайся, так и было бы.
– Мам, – сжимаю её руку чуть сильнее. – Ты как?
Опускает пустую чашку на колени.
– Полегче стало, – шепчет она. – Сердце… что-то прихватило.
Я шумно выдыхаю.
– Точно всё в порядке? Может вызвать скорую? – сомневается девчонка.
– Не надо, – произносит мать одними губами.
– Мам, может и правда…
– Нет, сынок, я в порядке. Разнервничалась просто, – достаёт из кармана платок и вытирает вспотевший лоб.
Барских встаёт и отходит к окну. Снова прячет руки в карманах широких брюк и вздыхает, опуская голову. Пялится на свои туфли.
В напряжённом молчании проходит несколько мучительно долгих минут. Мать поворачивается ко мне. В глазах немой вопрос. Думаю, она, как и я, в растерянности.
Кто ж знал, что дочь Барских заявится сюда спустя месяц. Вот только зачем пришла?
– Иди приляг, мам, – вглядываюсь в бледное, осунувшееся лицо.
Кивает. Осторожно поднимается с постели. Бросает в сторону «гостьи» ещё один взгляд и потихоньку выходит. Притворяет дверь, оставляя нас наедине, и в комнате в этот момент становится нечем дышать. Будто весь воздух разом выкачали…
Барских начинает разговор первой.
– Максим…
Поворачиваю голову в её сторону. Ловит мой злой взгляд и тушуется. Правда довольно-таки быстро берёт себя в руки.
– Я знаю, что ты и твоя семья не рады видеть меня здесь, но мне нужно было это сделать, – произносит на одном дыхании.