Ее высочество, моя жена
Шрифт:
Действенный. Вот как можно его назвать. Невероятно действенный. Это был, без сомнения, тот же самый взгляд, которым Далила заманила в ловушку невинного Самсона. Взгляд, который Клеопатра применила против ничего не подозревающего Марка Антония. Должно быть, Татьяну с рождения обучали использовать такие взгляды для национальной обороны во время Авалонских кризисов.
Другой мужчина был бы захвачен соблазнительной притягательностью этих зеленых глаз. Но Мэтью Уэстон, лорд Мэтью, был более чем готов принять вызов – в конце концов, это был всего лишь
– Вам не нравится, милорд?
– Не нравится? – Мэтт не думал о своих чувствах в таких выражениях. Татьяна заставляла его ощущать себя так, словно для нее во всем мире нет и никогда не будет никого дороже, чем он. И это само по себе было подозрительно.
– Я не уверен, что этому можно верить.
– О боже, – раздраженно вздохнула Татьяна. – Ты говоришь как Димитрий.
– Не сомневаюсь, что ты предоставила бедняге капитану более чем достаточно поводов для недоверия за эти годы, – холодно произнес Мэтт.
– Глупости. К слову сказать, до недавних пор я вообще никогда не покидала страну. А политический климат дома был относительно спокойным до болезни отца.
Он смотрел на нее в недоумении.
– О чем ты говоришь?
– О соображениях безопасности, разумеется. О возможности отравления пищи. Я считаю это абсурдным. Никто не знает, кто я такая, да если бы и узнали, мне кажется, никого бы это не волновало.
Она свела брови.
– Я спросила, понравилась ли тебе еда, а ты заявил, что не веришь. О чем ты говорил?
– Я говорил… Твой взгляд заставляет меня забыть прошлое и пренебречь будущим.
Он прочистил горло и величественно произнес:
– Я считаю, что ужин был великолепен.
Расставленные на столе тарелки были наполнены жареной говядиной, овощами в сливочном соусе и большими кусками хрустящего хлеба. Все это дополнялось двумя бутылками терпкого, но вкусного красного вина.
– Ты почти ничего не съел.
– Зато ты съела порядочно.
– Да, я знаю. – Татьяна облизала средний палец и издала удовлетворенный вздох.
– Действительно великолепный ужин. Я умирала от голода.
– Неудивительно. – Мэтт с трудом отвел взгляд от ее прелестного пальца. Счастливчик!
– Ты почти ничего не ела сегодня – если не считать бренди.
– Бренди не считается, если это традиция. Кроме того, я не особенно люблю бренди. Это слишком серьезный напиток, ужасно тяжелый и крепкий. Но традиции требуют жертв, ты согласен?
– Я бы сказал, это зависит от традиции.
Если Татьяна была для него загадкой, когда они встретились впервые, то сейчас она и вовсе ставила его в тупик.
То, что теперь Мэтт знал, кем и чем она является, не помогло ответить на его вопросы, а только углубило тайны вокруг нее.
– Традиции очень важны. – Принцесса лениво обвела пальцем край бокала. Словно приласкала. Живот Мэтта напрягся, и он осушил вино одним глотком.
– Можно сказать, что это тот стимул, что движет мной.
– Да? – Он снова наполнил
Татьяна задумчиво кивнула.
– Это важно для страны, для людей – иметь что-то, во что можно верить. Это настоящая цель традиций, обычаев, даже символов. Приятно знать, что, как бы ни менялся мир, некоторые вещи остаются неизменными, и всегда останутся таковыми. Ребенок будет крещен так же, в той же церкви и скорее всего в той же рубашке, что и его отец до него.
– Никогда не подозревал, что бренди играет столь ключевую роль в мире, каким мы его знаем. – В голосе Мэтью прозвучала дразнящая нотка.
– Бренди действительно важная вещь, если является главным национальным продуктом страны. – Тон Татьяны был серьезным, но свет свечей отражал насмешливый блеск ее глаз. – Ты, конечно, пробовал авалонский бренди?
– Авалонский бренди? – Мэттью хмыкнул. – Признаю, что никогда даже не слышал о нем, а я всегда считал себя весьма сведущим в алкоголе, который предлагает континент.
– Я не удивлена. Чем дальше ты от Авалонии, тем труднее его достать. Самый лучший – „Королевский янтарь”, и он крайне редок. Бренди „Королевский янтарь”, который подавали в этом году, выдерживали почти 100 лет. Его делают монахи, которые живут на полпути к самой высокой горе Авалонии, и его едва хватает для нужд королевской семьи.
– Только королевская семья? А обычные люди должны пить простой бренди?
Татьяна кивнула.
– Обычный авалонский бренди тоже достаточно хорош, по крайней мере, мне так говорили. И даже королевская семья использует „Королевский янтарь” только для больших празднеств и церемоний. Праздник Святого Станислава, Рождество и встреча Нового года, Пасха, конечно, крещения, свадьбы, коронации. И все в таком роде. – Она подняла стакан в молчаливом приветствии. – Это традиция.
– Понятно. – Он ответил тем же жестом и отхлебнул. – Я полагаю, вы пили этот бренди на твоей свадьбе.
Татьяна заколебалась, и что-то промелькнуло в ее взгляде. Сожаление? Гнев? Нет, это было больше похоже на боль. В конце концов, она похоронила первого мужа, а не бросила его. Стало быть, она грустила о нем.
– Я не должен был спрашивать, – медленно произнес Мэтт.
– Чепуха. – Она легко улыбнулась и немного вздернула подбородок.
– Ты был на моей второй свадьбе. Будет только честно, что ты узнаешь о первой. Это событие, разумеется, заслуживало благословления Королевским бренди. Ведь соединялись не просто два человека, но и два государства.
– Ты никогда не рассказывала мне о своем муже. Нет никакой необходимости…
– Я так не думаю. Мне кажется, такая необходимость есть. – Татьяна откинулась на стуле и окинула его долгим пристальным взглядом.
– Тебе известно что-нибудь о моей стране, Мэтью?
– Практически ничего. Мне удалось найти ее на карте, но помимо этого, – он улыбнулся, пытаясь поднять ей настроение, – мне известна только ваша традиция пить бренди во время путешествия.
Она рассмеялась.