Ее высочество, моя жена

Александер Виктория

Татьяна остановилась перед ним и легко провела пальцами вниз по его руке.

– Человеку свойственно скучать по тому, чего больше нет, – произнес Мэтт небрежно, словно ее прикосновение к ткани сюртука нисколько его не взволновало.

– Я признаю, – ее голос был страстным и низким. – Я по тебе скучала.

– Неужели?

– Это тебя удивляет?

– Да.

Их разделяла жалкая пара дюймов. Он мог чувствовать ее запах, легкий и эротичный, жар тела, ощущать, как поднимается и опадает ее грудь при каждом вздохе.

–

Ты довольно долго отсутствовала для человека, который утверждает, что скучал по мне.

– Я должна была выполнять свои обязанности. Часть моей жизни осталась… неоконченной. Необходимо было закрыть за собой некоторые двери.

Она заколебалась.

– Кроме того, мой отец заболел, и я находилась рядом с ним. У меня не было выбора, но, по правде говоря, я бы не смогла покинуть его.

– Я тоже одно из твоих неоконченных дел? – Мэтт посмотрел на Татьяну сверху вниз, сопротивляясь желанию прижать ее тело к своему, ее губы к своим. – Та дверь, которую необходимо закрыть?

– Я бы сказала, что между нами еще не все решено. Разве ты не чувствуешь недосказанность, разлитую в воздухе?

– Разве между нами недосказанность? Мне кажется, это нечто совершенно иное. Недоверие. Презрение. Обман.

– Страсть? – Она положила руки ему на грудь и Мэтт подавил желание отступить. Татьяна одарила его тем самым взглядом, и он почувствовал, что пропал. Но это его уже не волновало.

– Определенно, это страсть. – Он крепко прижал ее к себе, обхватил ладонью затылок и смял ее губы своими.

Татьяна приветствовала его без сомнений, без колебаний. Обняла за шею и вплела пальцы ему в волосы. Губы раскрылись под его напором, и их языки встретились. Мэтт хотел завоевать, овладеть этой женщиной. Сделать ее своей. Навсегда.

Татьяна встретила его страсть своей, словно хотела поглотить его так же, как и он ее. Словно желала поставить на нем свое клеймо, так же как и он. Словно и она мечтала только о том, как они были однажды вместе и как могли бы быть снова.

Его руки скользнули по ее спине и обхватили бедра, прижимая ближе к твердой выпуклости. Татьяна потерлась о него бедрами и он задрожал от желания.

Мэтью оторвался от ее губ, желая попробовать на вкус уголок ее рта, линию подбородка, нежную кожу шеи. Он не мог дышать и не думал об этом.

– Я не передумал, ты же знаешь. – Его голос был груб от неослабевающего желания. – Это ничего для меня не значит.

– Для меня тоже. – Татьяна задохнулась и вцепилась ему в плечи.

Не раздумывая, Мэтт одной рукой сдвинул в сторону посуду. Он поднял ее на стол, и она схватила его за пальто и притянула к себе. Он обхватил ее грудь и соски затвердели от прикосновения мужских пальцев под тканью платья. Мэтью нетерпеливо стянул лиф и обнажил грудь, полную и твердую, вздымающуюся с каждым прерывистым вздохом. Он взял в рот один сосок с нежностью, которая потребовала весь его самоконтроль. Татьяна тихо вскрикнула

и выгнула спину.

Мэтт провел рукой по ноге, по чулку и подвязке, и нашел сладкое местечко между ног. Она была влажная и желающая, и ахнула от его прикосновения. Он скользнул в нее большим пальцем и вышел обратно. Именно так, как раньше доводил ее до безумия. И она корчилась на столе, цепляясь за него.

– Мэтью – простонала она. – Это было так давно, и я так скучала по тебе.

Возможно, это был звук ее голоса или что-то, что Татьяна не сказала, но он тем не менее услышал или просто хотел услышать, но внезапно в голове у Мэтта прояснилось и он заколебался. Он хотел ее, о боже, он ее хотел. Ему казалось, что он может умереть, если не получит ее. Прямо здесь, прямо сейчас.

Но что-то – какое-то странное чувство – принцип, или честь, или совесть – удерживало его.

– Мэтью?

Нет! Он отмел угрызения совести, поднявшие уродливые головы. К черту все. Когда-то она была его женой и сейчас хочет его, в этом нет сомнений. Позже будет время разобраться с принципами, честью и совестью.

– Нет, ничего.

Мэтт расстегнул брюки, и она подвинулась на столе, чтобы дать ему место, столкнув на пол блюдо. Комната сотряслась от грохота.

Он едва ли заметил.

Татьяна потянулась к нему. Он втиснул колено между ее ног.

В дверь застучали. И они замерли.

– Все в порядке? – раздался за дверью голос хозяйки.

– Все хорошо. – Голос Татьяны звучал сдавленно. Она взглянула на него.

– Да, все отлично. – Мэтью посмотрел на нее.

– Я слышала грохот, вот что я вам скажу.

Повисла тяжелая подозрительная пауза.

– Это мое блюдо, вот что это было.

– Несчастный случай, ничего страшного, – прокричал Мэтт.

– Я хочу посмотреть. – Это требование сопровождалось явственным звоном ключей. – Сейчас.

– Проклятье, – пробормотал Мэтт и, спотыкаясь, бросился к двери. Он уперся плечом в створку, одновременно пытаясь поправить одежду. Татьяна соскользнула со стола и лихорадочно старалась придать платью хотя бы видимость пристойности.

Возможно, в доме терпимости оно бы и выглядело пристойно.

Она пригладила волосы, хотя это не помогло, поймала его взгляд и кивнула. Он глубоко вздохнул и отступил от двери.

Дверь распахнулась, ударилась о стену, и низенькая, круглая фигурка миссис Викланд ворвалась в комнату – миниатюрный ангел возмездия, во взгляде которого пылал огонь праведного негодования. Мэтт мог бы поклясться, что из ноздрей ее струился дым.

– Милорд. – Взгляд миссис Викланд скользнул от Мэтта к Татьяне. – Миледи.

– Я и мой муж заканчивали ужин, – сказала Татьяна, словно не выглядела так, будто занималась именно тем, чем занималась.

– Ну да, конечно. – Миссис Викланд смотрела на перевернутое блюдо на полу.