Её жизнь в искусстве: образование, карьера и семья художницы конца ХIХ – начала ХХ века
Шрифт:
В 1834 году Бакунина, будучи вольнослушательницей Академии [85] , получила большую серебряную медаль за портрет графа В. В. Мусина-Пушкина-Брюса. В 1835 году она уехала в Италию. При этом медаль Бакуниной была вручена Академией, а средства на пенсионерскую поездку были собраны Обществом поощрения художеств. Об этом событии в личной переписке с отцом раздраженно упоминал художник А. А. Иванов:
«Меня они остановили на половине дороги, сказав, что у них есть молодые люди, достойные пенсионерства. Бакуниной они выдали почти то же, что и мне, в продолжении трех лет, – деньги совершенно пропащие. Мелких пенсионеров у них много, из которых ни один не будет что-нибудь значить» [86] .
85
В 1832 году Бакунину приняли в качестве «постороннего ученика» в Петербургскую академию художеств. Получив 1-ю серебряную медаль за живопись, уехала в Италию, где посещала мастерскую А. А. Иванова и, по свидетельству ее сестры Екатерины, работала в ателье Делакруа. Кузина русского революционера и теоретика анархизма Михаила Бакунина. – Прим. ред.
86
Маркина
Евдокия Бакунина, проведя несколько лет в различных мастерских Европы, вернулась в Россию и после смерти родителей в конце 1830-х всецело была поглощена заботой о семейном имении Казицыне и младших сестрах. Неизвестно, продолжала ли она при этом заниматься живописью. К сожалению, на сегодняшний день большинство ее работ не сохранилось.
В 1860 годах школа при Обществе поощрения художников стала практически подведомственной Академии художеств, которая, в свою очередь, внесла коррективы в образовательную систему школы. Помимо общего ремесленного образования, было открыто второе отделение, готовившее учащихся для поступления в Академию. К концу 1860-х в школе при содействии тогдашнего секретаря Общества поощрения художников Дмитрия Васильевича Григоровича открываются библиотека, музей и постоянная выставка-продажа работ, произведенных, в частности, учениками школы. Школа, как и само общество, становится еще более влиятельной институцией, ценной не только своей образовательной программой, но и помощью ученикам и выпускникам во встраивании в художественный рынок через систему выставок и заказов.
Регулярно пополняемая музейная коллекция школы стала освещаться в «Сборнике художественно-промышленных рисунков», выходившем с 1885 года. Выход сборников был приостановлен в 1898 году исключительно потому, что был задуман еще более амбициозный проект – выпуск собственного журнала школы «Искусство и художественная промышленность», который был успешно открыт и просуществовал почти три года. Его публикация, как и деятельность школы, повлияли на статус декоративно-прикладного искусства в конце XIX века в России:
«В известной мере сам ход формирования музейного собрания явился отражением эволюции взглядов на прикладное искусство, систему его ценностей и приоритетов» [87] .
В дальнейшем именно в школе при Обществе поощрения художеств будут учиться большинство наших героинь – художниц второй половины XIX века, не имевших законной возможности поступить напрямую в Академию. Следует добавить, что за прошедшее столетие с конца XVIII до конца XIX века в России, помимо школы при Обществе поощрения художеств, образовались частные школы-студии с профессионалами-художниками, бывшими выпускниками академии во главе. Свои студии были, например, у Алексея Антропова, Дмитрия Левицкого, Владимира Боровиковского, Алексея Венецианова и др. [88] , в них, наряду с государственными школами и училищами, можно было получить необходимые для поступления в Академию навыки изобразительной грамоты.
87
Боровская Е. А. Указ. соч. – С. 512.
88
Об этом подробнее у Абаренковой Е. В. в диссертации «Московские частные художественные студии как явление художественной жизни России конца ХIХ – начала ХХ веков» (1996).
Первые упоминания женщин-вольнослушательниц [89] Академии [90] можно встретить начиная с 1800 года [91] , официально поступить и стать полноценной ученицей наравне с мужчинами стало возможно лишь в 1893 году [92] . Драматург, писатель Петр Гнедич в своих мемуарах вспоминает о мнениях пожилых преподавателей Академии по поводу совместного обучения девушек-вольнослушательниц и юношей-студентов, случившегося в Академии в 1873 году:
89
Согласно регламенту вольнослушатели также вносили плату за обучение: «По уставу 1859 г. возраст поступающих в ученики Академии был ограничен 16–20 годами. Кроме поступающих в ученики, в Академии был установлен статус вольных посетителей классов с платой 25 кред. руб. в год». Цит. по: Разуев А. В. Финансовое положение Императорской Санкт-Петербургской Академии художеств и некоторых категорий ее преподавательского состава в XIX – начале ХХ века // Вестник КГУ. 2017. № 1. Серия Гуманитарные науки. Выпуск 13. С. 47–53.
90
В частные художественные студии и школы девушки-дворянки могли попасть только по рекомендательному письму от родителя или мужа.
91
Имена художниц-учащихся в Академии на протяжении XIX века: Тереза Сатори, Лебрехт Екатерина, Лембне Екатерина, Мария Курт, Екатерина Хилкова, Софья Сухово-Кобылина, Вера Мейер, Мария Иванова-Раевская, Пелагея Жукова, Виктория Оберг.
92
«О приеме учеников в Высшее художественное училище при Императорской Академии Художеств, на основании устава Высочайше утвержденного 15-го октября 1893 г.» – СПб.: Типо-Литография К. Биркенфельда, 1907. С. 2.
– Перед девушкой будет стоять голый натурщик? Что же из этого выйдет?
– Новая практика для акушерок! Расширение родильных приютов! [93] .
Однако несмотря на сохранявшиеся консервативные настроения, новый устав [94] Академии 1893 года уравнял возможности поступающих в академию лиц обоего пола на получение высшего художественного образования. Однако имеет место и историческая неразбериха: так, например, художница Анна Петровна Остроумова-Лебедева, поступившая в Академию в 1892 году (за год до принятия устава), упоминает в мемуарах имена сокурсниц как первых полноценных студенток Академии (об этом см. I главу настоящей книги ). Мы не можем однозначно ответить на вопрос, насколько радикально официальное принятие нового устава повлияло на гендерный состав студентов. Возможно, устав 1893 года только лишь закреплял в документальной форме уже сложившееся и привычное присутствие в академии женщин и предоставлял им официальный статус дипломированных
93
Гнедич П. П. Книга жизни: Воспоминания, 1855–1918. – М.: Аграф, 2000. С. 48.
94
Устав Академии 1893 года гласил: «В число учеников высшего художественного училища по живописно-скульптурному отделению принимаются лица обоего пола» // «О приеме учеников в Высшее художественное училище при Императорской Академии Художеств на основании устава, Высочайше утвержденного 15 октября 1893 г.», СПб: Типо-Литография К. Биркенфельда, 1907. С. 2.
Другая наша героиня – художница Варвара Дмитриевна Бубнова (1886–1983), поступившая в Академию более чем десятилетие спустя – в 1907 году, вспоминала, что до этого времени в Академии существовала «специальная комната для женщин-студенток»: «В этой комнате стояло большое зеркало, вешалка и даже кушетка. Среди “дам” нашлись желающие на ней отдыхать. Варвара же сразу невзлюбила эту кушетку, также как и слово “художница”» [95] . Очевидно, что в воспоминаниях Бубновой эта отдельная комната уже выглядела архаичной и оскорбительной деталью.
95
Кожевникова И. П. Варвара Бубнова. Русский художник в Японии. – М.: Наука, 1984. С. 23.
Такая необходимая часть профессионального художественного образования – посещение натурных классов и изучение обнаженного человеческого тела – наконец, стала возможной для первых студенток российской Академии художеств. В ведущих европейских частных академиях того времени женщины были ограничены в посещении натурных классов.
Сегодня из мемуаров и дневников учениц студий мы знаем, что лишь несколько частных школ, таких как парижская Академия Коларосси, позволяли девушкам наравне с юношами посещать натурные классы [96] . Женщины-натурщицы там позировали полностью обнаженными, в то время как мужчина-натурщик, соблюдая приличия, оставался в кальсонах. Для сравнения, в другой знаменитой частной школе Парижа – Академии Жюлиана – уроки рисования обнаженной натуры проводились раздельно и стоили для девушек в два раза больше, чем для мужчин [97] . В итоге женщина, желающая получить профессиональное художественное образование, попадала в бесконечный замкнутый круг запретов и ограничений. К счастью, сегодня все чаще мы видим новые исследования [98] , посвященные женскому присутствию в искусстве, которые более подробно описывают исторический контекст. Но не менее важным для нас являются высказывания художниц от первого лица, фиксирующие непосредственно среду, отношения, в том числе личные отношения героини к своим коллегам.
96
При этом откровенные насмешки над теми немногими художницами, которые отваживались выставлять свои картины в Парижском Салоне, начали появляться еще в эпоху классицизма в западной прессе и касались как раз недостаточного знания анатомии. О работе художницы Констанции Майер «Юная наяда», представленной сегодня в коллекции Лувра в 1812 году (на данный момент специалисты атрибутируют эту работу партнеру и учителю Майер – Пьеру-Полю Прюдону) критик писал: «Не думаю, что стоит тратить время на объяснение юной барышне того, какие пропорции человеческого тела красивы, какую форму и роль имеет каждый из составляющих тело мускулов, чтобы она поняла, наконец, что такое бедро и крестец, и многие другие вещи, понимание которых, впрочем, совершенно бесполезно для ее развития… Женщине следует ограничить свои стремления рисованием каких-нибудь букетов или тем, чтобы запечатлеть на холсте черты дорогих родителей. Разве не противоестественно посягать на что-то большее? Не нарушает ли это все правила целомудрия?»
97
См.: М. Дарьесек. Быть здесь – уже чудо. Жизнь Паулы Модерзон-Беккер. – М.: ВЕБКНИГА, 2016. С. 9.
98
Spice-Gans P. A Revolution on Canvas: The Rise of Women Artists in Britain and France, 1760–1830. Paul Mellon centre. 2022. 384 p.
Мария Башкирцева, уроженка Полтавской губернии, большую часть жизни прожившая во Франции, стала одной из первых женщин в Европе, изложившей и осмыслившей свой творческий путь в дневниковом жанре [99] с расчетом, конечно, на то, что ее записи будут опубликованы. Кроме того, в ее дневниках подробно отражены основные процессы получения художественного образования, а также отношения внутри европейского художественного сообщества. Башкирцева начала вести дневник в возрасте четырнадцати лет, но уже в те годы она целеустремленно и прилежно составляла расписание домашних занятий, осваивала античную и современную литературу на разных языках. Она описывала многолетние профессиональные занятия музыкой и пением и блестящие, по словам ее учителей, карьерные возможности в качестве оперной певицы. Однако туберкулез, рано развившийся и давший серьезное осложнение в виде начавшейся в 22 года глухоты, не позволил Башкирцевой состояться в качестве певицы.
99
Важно оговориться, что дневник Марии Башкирцевой, несмотря на жестокую цензуру, множество купюр и довольно однобоко сконструированный родственниками после смерти художницы окончательный монтаж издания, был культовой книгой конца XIX – начала ХХ века. Некоторые из наших будущих героинь, например Елена Поленова, вдохновлялись и зачитывались мыслями Башкирцевой и даже отправлялись в путешествие с тем, чтобы обязательно посмотреть ее работы в парижских салонах или европейских музеях.
Башкирцева нашла выход из творческого кризиса в живописи и поступила во французскую частную академию Жюлиана. К концу 1877 года она полностью сосредоточилась на занятиях живописью и работала по 10–12 часов в день в мастерской Лефевра и Робера-Флёри [100] . Такая интенсивность ежедневной практики и целеустремленность в освоении мастерства не только сказалась на профессиональных навыках художницы, но и оказала воздействие на повседневные привычки – жизненный уклад и способ мышления, о чем она подробно записала в дневнике:
100
Лефевр Жюль (1836–1911) – французский салонный художник, живописец, специализировавшийся на изображении обнаженной женской натуры.
Робер-Флёри Тони (1837–1911) – французский живописец и педагог, представитель салонного академизма. – Прим. ред.