Эффект бабочки в СССР
Шрифт:
Нужно было искать другие подходы. Вроде как Драпеза — директор Дубровицаводоканала — как-то обмолвился, что кто-то из его инженеров перешел в БТИ... Может — даст наводку? На-водку. На водку. В голове созрела идея — можно было провести время с пользой и продолжить расследование и без документов о недвижимости. По крайней мере, свою теорию о махинациях с частными домишками можно было проверить не только на бумаге, но и на практике.
Поскольку с патологоанатомом я не пил, то добежал за пару минут от "Дома быта", где располагалось БТИ, до стоянки рядом с редакцией и хотел было уже залезть внутрь верного "козлика", как
Наш фотокор страдал. Он крепко держал голову в ладонях, чтобы она не упала на землю, и ковырял носком туфли загаженное бычками и пробками утоптанное пространство перед лавочкой.
— Женёк! — сел рядом с ним я. — Знаешь, мне очень-очень нужна твоя помощь...
— Гера! Что-то я тебя в редакции последнее время не вижу... О, а что с бровью?
— Отвалилась, — отмахнулся я. — Я тут расследование веду, и мне без фотокора никак нельзя!
Кажется, в его глазах появился интерес. Нет-нет, он не был пьян, просто Стариков пребывал в отчаянии, а в такой ситуации показать человеку, что он кому-то нужен и даже необходим, часто на самом деле является единственным способом вывести несчастного из тупика.
— Так, — сказал Женёк. — Ну, ключ от редакции у меня есть. Могу за аппаратом сходить. Что делать будем?
— Старожилов Резервации опрашивать. И фотографировать. И добывать ценные сведения, то бишь — убивать двух зайцев одним ударом.
— Шустрый ты стал, Гера, в последний год. Как будто второе дыхание открылось!
— Может, так оно и есть. Может, я теперь — другой человек? — прошелся по грани я.
— Эх, мне бы так...
— Не-не-не, одного чудилы нам в редакции достаточно, — тут же забеспокоился я.
Накличет ещё, второго попаданца сия уютная реальность не выдержит! А ну, как вселится в него какой-нибудь упырь и будет деньги на ставках выигрывать, а потом мир захватит?
Стариков сходил за фотоаппаратом и вспышкой и с мрачным видом взгромоздился на пассажирское сидение "козлика".
— Я закурю? — спросил он.
— А ты куришь? Не знал. Стекло открути тогда...
— Закуришь тут, — всё так же угрюмо бормотал фотокор. — Я, может, повеситься хочу.
— Эк чего удумал! И не противно?
— В каком смысле — противно? Веревку накинул на шею, затянул, табуретку пнул ногой — и всё. Адью!
— И ничего не "адью". Будешь мучиться от удушья четыре или пять минут, загадишь всё вокруг испражнениями... Фу, Стариков! Потом кому-то тебя снимать, гадости вонючие убирать-отшкребать. Чистой воды эгоизм, а?
— Э-э-э-э... — Женёк был озадачен. — В смысле — четыре или пять минут?
— А ты что — собрался с веревкой на шее с высоты прыгать? Если этажа с третьего, четвертого — тогда да, может получиться и почти мгновенно. Шейные позвонки хрустнут — тогда да, тогда "адью". Но необходимо подобрать длину в соответствии с ростом. Есть, говорят, какая-то табличка, со специальными расчетами. Использовалась в викторианской Англии. Надо ведь продумать момент, чтоб голова не оторвалась и не улетела невесть куда, такое нередко случается, если веревка слишком длинная. А ну, как голову не найдут? Стыдно без головы-то!
— Гера, ну что ты дичь-то городишь?! — возмутился он.
— Я-а-а-а? Женёк, это ты дичь городишь! Какое, нахрен, повешение? Соображаешь вообще?
— Не соображаю, —
— Что-о-о?! — я дал по тормозам довольно резко и тут же свернул к обочине.
Благо, улица Калинина, по которой мы ехали в сторону Резервации, была не самой популярной у немногочисленных дубровицких автомобилистов.
— Ну вот! Такое дело! Я понятия теперь не имею, что с этим делать! Что мне — жениться на ней, что ли? Я ж знаю, что она меня загнобит, Гера! У нее характер ого-го, а у меня характера — нет! Точнее есть, но не такой, чтобы с ней каждый день баталии устраивать! И как на ней жениться? Чтобы потом разводиться? И какой из меня папаша?
— Ну, положим, папаша из тебя будет отличный. Ты добрый, старательный, веселый. В этом плане полный порядок. Насколько я могу судить — подавляющее большинство людей с ролью родителей как-то справляется. Думаю, ты справишься лучше многих... Но у меня есть другой конкретный вопрос...
— М?
— Почему ты решил, что именно ты — отец?
— Это в каком смысле? — удивился он. — Погоди-ка! Это что ты имеешь в виду?
Я пожал плечами:
— Ну, знаешь, театральные дивы — они такие, склонные к экспериментам...
— Но она говорила, что только со мной...
— Ещё и рыдала при этом, наверное? Руки не заламывала?
— ...ять! — проговорил Стариков, который обычно матерился очень редко. — И как это понять? Как понять, что ребенок не от меня?
— Генетический тест! — брякнул я, а потом подумал, что его, может, и не изобрели еще.
Но отступать было некуда.
— Это что еще за тест такой?
— А вот родится ребенок, возьмут у него волосину и у тебя волосину, сравнят ДНК и скажут — отец ты или нет! — пытался держать лицо я, хотя на ум почему-то упорно шла Британия и 1984 год в качестве места и даты изобретения теста на отцовство.
Но, может, я и ошибался.
— И где такое у нас есть? — засомневался Женёк. — Так-то оно хорошо было бы. Я бы своего ребенка не бросил, идиот я, что ли? Но если не мой — пусть папаша растит. Это справедливо!
— Известно где есть — в органах! — я продолжал блефовать.
Главное, чтобы он поверил, и потом всё это Машеньке изложил. Она точно посыплется.
— А как мы... А-а-а-а, у тебя ж в Минске связи есть! Так я это, поговорю с ней? Если юлить начнет — всё ясно станет! Я не деревенский дурачок, меня слезами не проймешь. Вот есть этот твой ДНК тест — это наука. А слёзы и размазывание туши по щекам — это эмоции. Наука подтвердит — ей-ей, женюсь и ребенка признаю. А коль нет — ну, пусть сама страдает, если стерлядь такая! — Стариков заметно оживился. — Фу-у-у-у, аж как-то попустило меня. В себя пришел. Определенность появилась!
Он одним щелчком отправил в полет за окно так и не прикуренную сигарету и спросил:
— А что там за расследование?
Старожилов найти в Резервации было довольно просто. Например, они сидели на лавочках у калиток и грелись в лучах вечернего солнца. Рядом бродили курочки, разгребая лапами мерзлую еще землю в поисках червячков, на заборе лежал кот и жмурился, брехала, высунувшись из-под ворот, ледащая собачонка.
— Ну, идите сюда уже, чего стесняетесь? — позвала меня бабуля в цветастом платке. — Вы кого ищете, сынки?