Эффект бабочки в СССР
Шрифт:
Занимались ли вообще йогой в Союзе в это время? Один Вишну знает...
— Ага, а еще и попрекать за то, что вон, Тамарка, замполитова пассия, за собой ухаживает, выглядит как положено женщине офицера, а ты с нечесаными волосами третий день, на девушку не похожа, не так надо мужа встречать со службы… А у меня — двое детей на руках… — погрустнела Тася.
Наверное, из прошлой жизни навеяло. Не знаю, никогда не лез в то, что было до меня. Плевать мне на это, если честно. Захочет — сама расскажет. Нет — обойдусь прекрасно.
Когда мы стояли на перекрестке, ожидая разрешающего сигнала светофора, она вдруг положила
— А куда ты меня везё-ошь? — игриво спросила девушка.
Глаза у нее сияли, грудь часто вздымалась, лицо разрумянилось, и в новой легкомысленной блузочке и короткой юбке она смотрелась просто оч-ч-чень…
— Я туда тебя везу, — ухмыльнулся я.
У нас был целый вечер и ночь, и все дела могли подождать до завтра.
Мы проснулись только к полудню и еще задержались некоторое время в номере — всё никак не могли отпустить друг друга. Спустя час или полтора, освежившись в душе (по очереди, чтобы не пустить прахом все намеченные мероприятия), спустились в ресторан — то ли для позднего завтрака, то ли для раннего обеда. Довольствовались кофе с расстегаями для меня и пирожным — для Таси. После вчерашних трат кофе за пять копеек и расстегаи за одиннадцать выглядели смешно. Пирожное, правда, стоило аж двадцать две копейки, о чем не преминула заявить Морозова, снова обвинив меня в мотовстве и здорово повеселившись.
Конечно, она съела один из моих трёх расстегаев и не докушала пирожное. Кто бы сомневался! Женщины остаются женщинами.
Тасю я подвез к какому-то монументальному логову чиновников от спорта и оставил там — всю такую одинокую, красивую и интересную, аж страшно. Но на самом деле это был самообман, иллюзия. Таисия — хрупкая и беззащитная? Ну-ну. Я помнил, как она приложила Май о капот «Волги», и прекрасно представлял себе, на что способно ее сильное, ладное, тренированное тело. Валькирия, одно слово!
«Козлик» домчал меня до почты, и я высмотрел будку с телефоном-автоматом. Нужно было сделать два звонка, и первый из них был в корпункт «Комсомолки».
— Михаил Иванович? Это Гера Белозор, я в Минске.
— Гера? — Старовойтов произнес это интонацией Архимеда, который плюхнулся в ванную и придумал закон сохранения масс. А потом произнес как будто в сторону: — Представь — Белозор звонит. Может, это и есть выход?
Из телефонной трубки ощутимо запахло некоторым дерьмом. Интуиция подсказывала — директор корпункта готовит мне порядочную свинью. Но виду я не подал. Вариантов-то всё равно никаких у меня не было… Искать работу в другом издании? Идти на поклон к Сазонкину или Привалову? Не смешно.
— Михаил Иванович, у меня статья новая есть. Про сестер — серийных отравителей.
— Э-э-э-э, да, Герман, обязательно заезжайте на корпункт! Обязательно! Вы ведь не передумали у нас работать и в Минск перебираться? — голос у него был какой-то возбужденный.
— Не передумал, — тут сомнений у меня не было.
— Вот и замечательно, вот и хорошо. Приезжайте, всё обсудим!
— Сегодня, завтра?
— Сегодня. Завтра. Когда угодно — с восьми тридцати до семнадцати тридцати. Я на месте. Очень, очень вас жду, — его тон просто сочился медом.
Несмотря на мед в голосе, некоторое дерьмо смердело просто отвратительно. Я перебирал в уме варианты, какую подставу этот приятный во всех отношениях мужчина
— Приёмная! — откликнулся усталый мужской голос на мой следующий звонок.
— Василия Валентиновича Сазонкина хочу. Белозор моя фамилия.
— Вот как! — к усталости примешалось удивление. — Минуточку…
На том конце провода, кажется, зажали ладонью микрофон телефонной трубки, потому что слышалось только невнятное глухое бормотание. А потом голос начальника машеровской охраны произнес:
— Явился?
— Явился, Василий Валентинович.
— Петр Миронович сегодня занят, а завтра пару часов готов тебе уделить.
Ничего себе! Видимо, история с Выборгской бригадой их здорово допекла. Я и не рассчитывал, что меня примут вот так, сразу.
— Во сколько подъезжать?
— К десяти сможешь? В ЦК, на Карла Маркса.
— Спрашиваете! Буду как штык!
Ох, и денек мне завтра предстоял! По всему выходило — вопрос со Старовойтовым нужно было решать прямо сейчас, завтра голова будет болеть совсем о другом. А потому — я сунул трубку на рычаг и вышел из телефонной будки. "Козлик" подмигнул отблеском солнца на фарах.
Что ж, настало время узнать, какое такое свинство заготовил для меня директор корпункта "Комсомолки".
Глава 7, в которой Старовойтов выдвигает предложение, от которого нельзя отказаться
Статью Старовойтов взял почти не глядя — так, пробежал мельком глазами, недоверчиво поднял бровь, но, увидев комментарии Привалова и Соломина, кивнул:
— Берем! Думаю, в Москве одобрят. Они уже тобой интересовались — ну, семинар, помнишь? — и положил листки, заполненные печатным текстом, в кожаную папочку с надписью "В печать".
Я развел руками: семинар в Москве — дело хорошее, да только напрашиваться я не собираюсь. Пригласят — поеду.
— Вы ведь не о семинаре со мной поговорить хотели, да?
Михаил Иванович достал из ящика стола сигареты, щегольскую зажигалку и закурил.
— Ты в школе военкоров вроде учился, Белозор?
Я прикрыл глаза: память Германа Викторовича услужливо подсунула картинки из его армейской жизни. И вправду — учился. Был там такой лейтенант Мельников, с которым он/я состоял в переписке. Этот Мельников правил тексты статьей, объяснял нюансы работы в вооруженных силах. Это называлось — "школа военного корреспондента", получается, что — заочная. Черт, а Герман-то Викторович там на рога всю часть ставил! Например, написал материал про матерщину со стороны офицеров по отношению к солдатам — и статью эту опубликовали в газете, и офицеров вздрючили! И ничего за это Белозору никто не сделал. И это в шестьдесят каком-то году! Фантастика. Рассказал бы кто — не поверил. А так — можно сказать, из первых уст...