Эффект Грэхема
Шрифт:
— Угу.
Прежде чем я успеваю отреагировать, он просовывает руку под подол моего платья.
Мое сердце останавливается.
— Не задело, да?
— Не-а.
Его пальцы танцуют по моему бедру, прежде чем он сгибает их, чтобы потереть костяшками мою внезапно увлажнившуюся сердцевину.
— Правда? — Один дразнящий палец скользит под кружево моих тонких трусиков. Я задыхаюсь, когда кончик проникает внутрь меня. — Тогда почему ты такая мокрая?
Весь кислород покинул мое тело. И вся кровь скопилась у меня между ног, пульсируя в клиторе.
—
— Мой палец не согласен.
Он осторожно его вынимает, и я вскрикиваю, когда он подносит его к губам и сосет.
— Манеры! — Шиплю я.
— Что? Это не я заливаю все сиденье.
— Это не так, — слабо отвечаю я. — На мне нижнее белье.
— Да, кстати об этом. Это проблема. Снимай его.
Я не могу сдержать волнение, которое пронзает меня.
— Люди увидят.
— Здесь слишком темно, и все равно их глаза устремлены на сцену. Снимай его.
Что-то овладело мной. Может быть, это незамутненная похоть, горящая в его глазах. Может быть, это его глубокий, повелительный голос. Может быть, это из-за возбуждения, бурлящего в моих венах.
Делая глубокий вдох, я осторожно просовываю руку под платье. Я колеблюсь, когда добираюсь до края своего облегающего нижнего белья.
Райдер следит за каждым моим движением. Ждет.
Я хватаюсь за материал дрожащими пальцами, отрываю задницу от сиденья, а затем спускаю трусики вниз по бедрам. Все это время я смотрю прямо перед собой на случай, если кто-нибудь в ложе напротив обратит на нас внимание. Но взгляды других посетителей восторженно сосредоточены на чувственном зрелище внизу, а не на том, что наверху.
Я стягиваю трусики вниз по ногам, затем снимаю их, по одному каблуку за раз.
Райдер протягивает руку.
Не говоря ни слова, я кладу обрывок кружева ему в ладонь. Его губы кривятся, когда он прячет его в карман.
— Такая послушная, — бормочет он. — Мне нравится эта новая Джиджи.
Я прищуриваю глаза.
— Ты испытываешь свою удачу.
— Не-а. — Он придвигается ближе. — Удача здесь не при чем.
Затем его рука снова оказывается у меня под платьем, ища теплое, ноющее местечко между бедер. Он потирает меня подушечками указательного и среднего пальцев. Первый контакт заставляет меня ахнуть.
— Тихо, — предупреждает он. — Или я остановлюсь.
— Остановишься сейчас, и я оторву тебе голову.
— Ты такая жестокая. Мне это нравится. Раздвинь немного ноги.
Я едва слышу команду из-за внезапных воплей внизу. Голос Далилы становится громче, музыка нарастает, приближаясь к крещендо. Тем временем Райдер гладит мою киску, пока я не начинаю дрожать в кресле, словно провод под напряжением, готовый взорваться. Он просовывает свои пальцы внутрь меня, задевая места, которые делают меня невероятно влажной. Подводя меня все ближе и ближе к оргазму.
Его губы снова у моего уха.
— Произнеси мое имя, когда кончишь.
— Что...
Затем, тыльной стороной ладони он надавливает на мой клитор, и я трепещу, рефлекторно выполняя его приказ.
— Райдер.
Звук
Когда я возвращаюсь обратно на землю, я вижу, что он улыбается мне. Доволен собой.
— Может, нам плюнуть на это и вернуться в отель?
Мне наконец удается обрести дар речи.
— Да.
Позже мы лежим, завернувшись в его простыни, сытые и сонные после лучшего секса в моей жизни. Потому что каждый раз с Райдером — лучший секс в моей жизни. Я перестала пытаться понять это. Я просто знаю, что зависима от этого.
Я рассказываю ему о встрече с Элом Дастином, стараясь не слишком обнадеживаться и сдержать свое волнение. Хотя я не могу сдержать счастливую улыбку, когда говорю:
— Сделка еще не заключена, но он звучал довольно уверенно, что Фэрли выберет меня.
— Говорил же тебе, что так и будет. — Он гладит меня по пояснице, прижимаясь губами к макушке. — Олимпийское золото, вот мы и идем.
Его слова напомнили мне кое о чем, вызвав признание, которое не давало мне покоя уже некоторое время. Вспышка неохотного понимания, которое я пока не хотела облекать в слова. Потому что это все еще похоже на... предательство, я думаю.
— Ты помнишь, когда мы в последний раз говорили об Олимпийских играх? — Я провожу пальцами по рельефным мышцам его груди. — Ты спросил меня, почему я так отчаянно хочу попасть в команду. Делаю это ради себя или моего папы.
— Я помню.
— Ну, с тех пор это меня беспокоит. Я думала об этом. Много. — Я облизываю пересохшие губы, все еще сомневаясь. Но я уже зашла так далеко, поэтому выдавливаю из себя остальное. — Я хочу то, чего у него нет.
Райдер слегка напрягается, как будто удивлен, услышав это. Черт возьми, я удивлена, что говорю это.
— Я никогда не говорила этого вслух. Не знаю, задумывалась ли я когда-нибудь настолько глубоко, но… У него есть все. Кубок, награды, рекорды всех времен, титулы MVP, почти наверняка попадание в Зал славы. Я никогда не приближусь к достижению даже половины этого. — Я сглатываю комок в горле. — Но чего он никогда не делал, так это не выступал за сборную США. И это единственное, что я могу сделать.
Райдер переворачивается, так что мы лежим лицом к лицу. Он наблюдает за мной с непроницаемым выражением лица.
Иногда меня бесит, что он способен вытягивать из меня все, даже не пытаясь. Он не просит, не умоляет и не подталкивает меня поговорить с ним. Это просто происходит, когда он рядом. Все мои секреты выплескиваются наружу с завидной легкостью.
— Я хочу... чувствать важность собственной жизни, — признаю я. — Достижение этого — способ наконец выйти из его тени. Я могу стать золотым призером Олимпийских игр. Кем мой отец никогда не будет. — Я стону в отчаянии. — Мне кажется, что это так мелочно — говорить такое. Это ужасно?