Эффект Люцифера
Шрифт:
«Каждая новая смена охранников приводила меня в ужас. В первый же вечер я понял, что желание принять участие в этом исследовании было глупостью. Я решил во что бы то ни стало побыстрее отсюда выбраться. Именно так я и вел бы себя в тюрьме, если бы у меня была малейшая возможность. Ведь это была настоящая тюрьма, только ею управляли психологи, а не государство. Я решил объявить голодовку, я отказался есть, я думал, что заболею, и они будут вынуждены отпустить заключенного № 416. Я решил следовать этому плану, несмотря ни на какие последствия» [100] .
100
Завершающая
За ужином № 416 действительно последовал своему плану и отказался от еды, хотя был очень голоден.
Хеллман: «Эй, ребята, сегодня у нас на ужин прекрасные горячие сосиски».
№ 416 (бойко):«Мне не нужно, сэр, я не буду есть ничего, что вы мне дадите».
Хеллман: «Это нарушение правил, и ты будешь соответствующим образом наказан».
№ 416: «Не важно, я не буду есть ваши сосиски».
В качестве наказания Хеллман уводит № 416 в карцер. Это первый из множества его визитов сюда, а Барден настаивает, чтобы при этом в каждой руке № 416 держал по сосиске. После того как все поужинали, № 416 приходится сидеть и смотреть на тарелку с двумя холодными сосисками. Неожиданный акт неповиновения приводит охранников ночной смены в бешенство, особенно Хеллмана, который думал, что сегодня вечером все будет в полном порядке, и после того, как были решены вчерашние проблемы, ночь пройдет спокойно. А теперь эта «заноза в заднице» не слушается и начинает подстрекать других, как раз тогда, когда охранникам кажется, будто они полностью взяли верх над заключенными и подчинили их своей воле.
Хеллман: «Ты не будешь есть эти вонючие сосиски? Ты хочешь, чтобы я взял эти сосиски и засунул их тебе в задницу?
Ты этого хочешь? Ты хочешь, чтобы я взял их и засунул тебе в задницу?»
№ 416 ведет себя стоически, без всякого выражения смотрит вниз, в тарелку с сосисками.
Хеллман понимает, что пришло время тактики «разделяй и властвуй»: «Так, слушайте все. № 416, если ты не съешь свои сосиски, что является актом неповиновения, сегодня вечером всем заключенным будет отказано в свиданиях. Все слышали?»
«Очень сожалею. Мои личные действия не должны иметь последствий для других», — спокойно и высокомерно отвечает № 416.
«Это не личные действия, а действия заключенного, а их последствия определяю я!» — кричит Хеллман.
Барден приводит Хабби-7258, чтобы тот убедил № 416 съесть сосиски. № 7258 говорит: «Просто съешь свои сосиски, ладно?» Барден добавляет: «Скажи ему, почему». № 7258 продолжает его уговаривать и говорит, что если он не съест сосиски, заключенные не смогут встретиться с посетителями.
«Разве тебе все равно? Только потому, что, у тебя еще нет друзей… Съешь их ради заключенных, а не ради охранников, ладно?» Барден пытается настроить заключенных против № 416.
Заключенный Хабби-7258 старается мягко уговорить № 416 съесть сосиски — иначе его подруга, Мэри-Энн, которая вот-вот должна его навестить, будут лишена свидания, и он не хочет лишиться этой привилегии из-за каких-то паршивых сосисок. Подражая манере поведения Хеллмана, Барден властным тоном говорит:
«№ 416, в чем дело? Отвечай, парень! Да, в чем проблема?»
№ 416 пытается объяснять, что он объявил голодовку в знак протеста против оскорбительного обращения и нарушения контракта.
«Черт
«Ответь на мой вопрос, почему ты не ешь эти сосиски?»
Едва слышно № 416 продолжает говорить о ненасильственном протесте и упоминает о Ганди. Барден никогда не слышал о Махатме Ганди и требует назвать более вескую причину. «Ты рассказываешь мне, что между этими двумя вещами есть какая-то связь, но я ее не вижу». Тогда № 416 пытается рассеять общую иллюзию «тюрьмы» и напоминает всем, кто его слышит, что охранники нарушают контракт, который он подписал, когда добровольно вызвался участвовать в эксперименте.(Я с удивлением наблюдаю, что это напоминание все дружно игнорируют. Охранники совершенно поглощены своей иллюзорной властью.)
«Меня не волнует чертов контракт! — кричит Барден. — Ты попал сюда, потому что это заслужил, № 416. Именно поэтому ты сюда попал, ведь ты нарушил закон. Это не детский сад. Я не понимаю, почему ты не ешь эти проклятые сосиски. Ты думал, что это детский сад, № 416? Ты думал, что будешь нарушать закон и окажешься за это в детском саду?» Барден продолжает орать, что № 416 не обрадуется, когда его сокамернику придется спать сегодня ночью без кровати. Мне начинает казаться, что сейчас Барден ударит № 416, но в этот момент он в ярости отворачивается. Он хлопает дубинкой по ладони и приказывает № 416: «Возвращайся в карцер». № 416 уже знает туда дорогу.
Барден снова бьет кулаками в дверь карцера, издавая оглушительный грохот, отдающийся эхом в темной кладовке. «А теперь каждый из вас поблагодарит № 416 за то, что у вас не будет посетителей. Каждый стукнет по двери и скажет ему спасибо», — говорит он.
Каждый заключенный подходит к двери и «как следует» бьет в дверь, кроме № 5486, Джерри, который делает это с явной неохотой. Хабби-7258 очень злится на этот неожиданный поворот судьбы.
Для пущего эффекта Хеллман вытаскивает № 416 из карцера. Тот все еще держит в руках по сосиске. Потом Хеллман по собственной инициативе объявляет следующую мучительную перекличку, не давая Бардену шанса поучаствовать. «Хорошего» охранника Лендри нигде не видно.
Для Хеллмана это шанс устранить любую возможность Для солидарности заключенных и лишить № 416 статуса героя-мятежника. «Теперь вы все пострадаете, потому что этот заключенный без всяких серьезных оснований отказывается сделать простую вещь: съесть свой ужин. Другое дело, если бы он был вегетарианцем. Скажите ему в лицо, что вы о нем думаете». Одни заключенные говорят: «Не будь дураком»; другие обвиняют его, что он ведет себя как ребенок.
Это не устраивает Джона Уэйна: «Назовите его „киской“!»
Некоторые слушаются, но только не Сержант. Из принципа Сержант отказывается произносить непристойности. Теперь сразу двое заключенных одновременно бросают вызов Хеллману, и он обращает свой гнев на Сержанта, беспощадно унижая его, крича, обзывая «задницей» и, что еще хуже, настаивая, чтобы он назвал № 416 «ублюдком».
Унизительная перекличка продолжается целый час и заканчивается лишь тогда, когда у дверей появляются посетители. Я выхожу во двор и объясняю охранникам, что нужно соблюдать приемные часы. Они недовольны, что их власть ограничивают, но неохотно соглашаются. Для подавления сопротивления заключенных у них будет время после свиданий с посетителями.