Эффект пробоя
Шрифт:
Тем временем, Антон и я осматривали роботов. Две машины потеряли антенны почти целиком. Но, благодаря тому, что передатчик находился близко, этого вполне хватило. Кроме повреждений антенн, роботы с бортовыми номерами 002 и 004 были избиты пулями и исцарапаны бороздами от разлета осколков танковых снарядов, но оставались на ходу. Третий, мой 003, тоже получил царапины от пуль и вмятину на груди от выстрела противотанкового ружья, но броня выдержала, да и вмятина выглядела небольшой, хотя от попадания обычных пуль вмятинки и вовсе оставались совсем маленькие.
— Неплохо сработали, —
Я только хмыкнул в ответ. Ведь наличие немецких танков от нас никак не зависело. И хорошо еще, что возле казармы танк оказался только один.
Немецкие пленные таращились на нас и на наших боевых роботов. Немцам, конечно, было весьма странно видеть вокруг себя такое. Ведь они считали до этого боя, что находятся в глубоком тылу. И уж совсем не ожидали они увидеть перед своим носом какую-то новую советскую бронетехнику. Да еще и шагающую. Ведь на всех трех роботах имелись опознавательные знаки: красные звезды и бортовые номера.
Пока бойцы НКВД обыскивали пленных, один из офицеров вдруг дернулся, выхватив запасной пистолет из внутреннего кармана и попытавшись застрелиться. Но, наши «волкодавы» из НКВД тут же схватили его, обезоружив и связав для надежности ему руки.
— Хм, этот Гельмут Ломберг, судя по документам, служит в СС. Штурмфюрер. Лейтенант по-нашему, — сообщил сержант госбезопасности Громов.
— Сумасшедший, раз хотел покончить с собой, — проворчал Виктор. — Уведите его. Такого надо допросить отдельно от остальных.
— Эти немцы даже не понимают, что уже проиграли, — шепнул мне Антон.
Но, самое интересное ждало нас внутри зданий. Когда мы вошли на склад, стоящий за казармой, то обнаружили там не только ящики с разными запасами, но и… лабораторное оборудование. В одном из помещений стояли столы с какими-то чертежами и электронными схемами, по углам застыли странные электроприборы, а на стене висела карта с пометками. Причем, судя по всему, отмечены были именно те места, где мы производили пробои.
— Это же… — Антон подошел к одному из устройств. — Это немного похоже на наш пробойник, только по-другому сделано. Без такой большой лампы молнитрона.
— Не может быть, — пробормотал я. — Они что? Тоже работают над телепортацией сквозь время?
Штерн, услышав наш разговор, тоже подошел и нахмурился. Потом огляделся и сказал:
— Это не склад… Это немецкий исследовательский центр, замаскированный под склад.
Штерн тут же позвал начальство. И мы видели, как Вайсман, изучив немецкие чертежи, схемы, записи и карту, резко побледнел.
— Они узнали!
— Кто? Что? — спросили другие начальники.
— Немцы узнали про наш проект «Разрядник». И они пытаются создать свой портал.
Тишина повисла в воздухе.
— Но, как они смогли узнать? — спросил комиссар.
— Не знаю. Возможно, к нам сюда засланы шпионы. Но, если немцы уже близки к разгадке, тогда дело плохо, — Вайсман посмотрел на нас и на начальство. — Тогда может получиться так, что мы окажемся не единственными, кто может построить подобную установку пробоя.
— Но, где же сами эти специалисты? — спросил Штерн.
Ему ответил лейтенант НКВД Семенов:
— А вот это мы скоро узнаем, допросив пленных немцев.
Глава 29
Вайсман, Штерн и команда НКВД срочно занялись изучением захваченных документов. А нам с Антоном приказали составлять подробную опись найденного оборудования. Оказалось, что немецкий исследовательский центр, замаскированный под склад, занимался изучением «аномальных энергетических явлений» — именно так в отчетах называли зеленые молнии, которые в последнее время пробивали пространство в тылу вермахта. Немцы зафиксировали несколько таких случаев и даже пытались их воспроизвести.
— Значит, они не просто случайно попали в нашу каверну. Резонатор, который они тут построили, каким-то образом притянул к себе наши молниевые хроноразряды… — пробормотал Вайсман, перебирая записи и схемы.
— Но, как они вообще узнали про наш проект? — спросил Штерн.
— Либо шпионы среди партизан, которые переходили через эти ваши пробои туда-сюда, либо… — Виктор, который находился рядом, задумался. — Либо кто-то из наших сотрудников слишком много болтал, а некто перешел на ту сторону во время эвакуации и сообщил немцам…
И он кинул подозрительный взгляд на нас с Антоном. Но, Вайсман отрицательно покачал головой, сказав:
— Не думаю. Похоже, они уже достаточно давно исследуют временные разрывы. И, судя по этим схемам, у них есть своя версия пробойника. Только у них получился в результате не настоящий пробойник, а резонатор, реагирующий на нашу молниевую активность. Именно потому мы переместили сюда этот кусок пространства из 1941 года, а не какой-то иной. Их резонаторы среагировали на наши молнии.
А Виктор, сообщил:
— Разберемся. Лейтенант Семенов уже начал проверку. Но, пока нить поисков ведет к пленным немцам. Особенно к этому штурмфюреру Ломбергу.
— Допрос уже начался? — поинтересовался комиссар, который тоже рассматривал необычные немецкие приборы.
— Да. Но, он пока молчит. Наверное, придется применить более жесткие методы, — сказал Виктор.
Я и Антон тем временем не только составляли опись, а и аккуратно складывали немецкое оборудование в ящики, чтобы транспортировать его в лабораторию Вайсмана. Сотрудники НКВД допрашивали пленных немцев в соседнем пакгаузе. А красноармейцы разгружали захваченные вагоны, перегружая боеприпасы на грузовики. Бензин из цистерн сразу начали использовать, наполняя баки машин и мотоциклов, а также канистры. В двух вагонах оказались немецкие армейские сухпайки. А еще в одном — новенькое немецкое стрелковое оружие в масле и с запасом патронов. Там были даже пулеметы, отправленные прямо с завода. И каждый с запасными стволами в специальных тубусах. А один из складов был буквально набит немецкой военной формой и амуницией. И все это добро тоже предстояло перевезти в хранилища Славогорска.