Эффективная бабочка

Шпиллер Катерина Александровна

– Ты хорошая девочка. Я всегда это знал.

– Спасибо!
– я тоже обняла и поцеловала родителей. А потом мы пошли в ресторан отмечать сразу два события: мой диплом и мою квартиру.

Всё было будто бы прекрасно и трогательно.

И ни один человек во вселенной даже не догадывался, какой ад жил на правах постоянной прописки в душе красивой, яркой, модной и успешной двадцатитрёхлетней Таши. Некому было догадываться. Никому не было дела.

СЕГО ДНЯ

Несмотря на пережитую сильнейшую депрессию и ещё парочку очаровательных в своей невыносимости неврозов и психозов, мне удалось научиться жить одним днём, как советуют все психиатры

и психологи, как научил меня мой доктор. Но это не сделало меня ни на гран счастливее, просто позволило рационально и хладнокровно относиться к своим мучениям. Всё ложь, от "однодневности" не становится легче. Ты живёшь этот проклятый один день, как приговорённый, потому что всерьёз заставить мозг радоваться тарелке вкусного супа, который я сожру здесь и сейчас, или солнышку, под которым я пойду прогуляться, невозможно. Он на то и мозг, что умеет всё сразу: и радоваться супу, и жестоко мучить своего хозяина мыслями про прошлое или страхами за будущее. Ничего не меняется. Психологи либо издеваются, либо лгут во спасение, либо кристальные дураки, ни хрена, видимо, не понимающие, что может твориться в душах исковерканных своими несчастьями людей.

Так вот... Жила я себе приговорённой к пытке жизнью, делала хорошую мину при вполне качественной игре. По утрам, постанывая, ползала по квартире, пытаясь настроиться хоть на какое-то подобие здоровой жизни: босиком и голая (не было сил хотя бы накинуть халатик), держась за стену и порой подвывая в голос (так легче было избавляться от ноющей боли в солнечном сплетении), бродила по дому, тупо ожидая, как со временем, часа через полтора, отпустит. Иногда приходилось прибегать к помощи лекарств, когда совсем уж крючило.

Отпускало. И я могла более-менее пристойно существовать до самого позднего вечера. Около полудня садилась за компьютер и работала: переводила с английского на русский и обратно. В зависимости от того, что нужно было моему работодателю - крутой фирме по недвижимости, изо всех сил выпрыгивающей из штанов, чтобы её заметили и оценили в Европе и Штатах. Меня эти попытки смешили до желудочных колик, но ровно до того момента, пока шеф - Рома Крюков не отыскал каким-то чудом и непонятно где Веньку Львовского. И вот тогда началось... Всё и у всех началось - и у фирмы, и у Ромы, и у меня.

У Вени появилось то, чего не было раньше: место для работы - много места, целая лаборатория. И деньги. Но из самого современного оборудования много чего не хватало, а для получения этого нужен был доступ в закрытые и секретные НИИ и их лаборатории. И тут рядышком, под боком, как рояль в кустах, оказалась я, пахавшая на Крюкова переводами. Что переводилось для конторы по недвижимости, казалось бы - какая такая могла быть переводческая работа? Удивительно и непонятно? А зря. Крюков идиотом-то не был, помимо грёз о том, как можно было бы использовать нынешние знания в прошлом, он старался по-возможности заглядывать в будущее через информацию про аналогичные рынки в мире, памятуя о том, что мы всегда отстаём на сколько-то лет. Поэтому моей задачей было находить и переводить на единственно понятный Крюкову язык самые серьёзные и важные материалы из "их" прессы по поводу интересующего нас сегмента. С анализом и тенденциями, веяниями и прогнозами.

Рома знал, где и кто мой папа. И это он, сукин сын, подначил Веню приударить за мной с далеко идущим планом: войти в мою семью, дабы использовать возможности будущего тестя. Откуда я про это узнала? Всё же я дочь своей мамы, умею "читать" людей, тем более, имею бесценный опыт изучения человеческой изнанки и по своей жизни, и с помощью долгих бесед с психиатром. Плюс с малолетства прекрасно знаю цену слов. Через пару как бы романтических

встреч Веня вынужден был сам мне признаться во всём, как на духу - а куда б он делся? Это ничего не испортило - Веня мне понравился, особенно, когда я впервые сняла с него эти жуткие очки, да и я нравилась ему. Я не могла не нравиться молодому мужчине: слишком хороша, слишком сексуальна, слишком опытна и порочна. Кто, даже если это начинающий Эйнштейн, устоит против такого количества "слишком"? Веня плыл и таял, приближаясь ко мне, а я умела делать те движения губами и руками, от которых любой мужчина превращался в нагретый на солнце пластилин. В общем, глупая и смешная техника, работающая в ста из ста, а опыт у меня был.

И мужчина без всякого допроса с пристрастием признается в чём угодно, без колебаний выдаст любую тайну, продаст маму, друга, а уж президента своей страны тем более. И не будет испытывать никаких рефлексий по этому поводу.

А мне рядом с Веней стало полегче. Вдруг что-то может измениться в жизни? Предчувствие? Возможно. Нет, дело не в самом Вене и не в сумасшедшей любви. Любить, тем более, по-сумасшедшему, я уже не могла, но подняла голову надежда на перемену участи. Показалось, что я наконец-то смогу окончательно отделиться от родителей и больше ни в чём от них не зависеть.

 Мы поженились. То, что мы нравимся друг другу и устраиваем один другого и как любовники, и как друзья, и как союзники, и как попутчики, в конце концов, было более чем достаточно для нас обоих. Мои родители радовались, что я выхожу за не просто перспективного, а очевидно талантливого, проявившегося в деле и небедного программиста, возможно, с великим будущим (знали бы они!), поэтому помощь Вене в его работе была оказана быстро и во всём требовавшемся объёме. В результате ему оказалось можно то, что никому другому нельзя. Хорошо, что у нас страна такая - всё решается связями, блатом и кумовством! Ну, и деньгами, разумеется. В какой точке мира молодого, даже талантливого спеца подпустили бы к самому секретному в области физики и прочего космоса, если он без погон и "не допущен"? Ах, не смешите.

В нашем случае оказалось вполне достаточным взять в долю двух крупных генералов не скажу какого ведомства - именно этот фортель провернули отец вместе с Крюковым. А мой Венька просто радовался, как ребёнок, новым игрушкам, к которым его допустили. Он и мечтать о таких не мог. Собственно, от этих "игрушек" всё и зависело. Именно с ними у него и получилось. Получилось великое и гениальное.

Разумеется, я не верила ни в какие сказки и фантастики и с тревогой подумывала о том, что будет, когда Крюкову надоест ждать "машину времени" или он поймёт, что его поимели? Венька не боится потерять работу ни секунды - чего бояться, его с руками оторвут в любой точке мира, другое дело, что таких денег, которые в него вбухивает Крюков, нигде сразу платить не будут: никто ж в своём уме не станет финансировать перемещения во времени.

Но, как я уже упоминала, дело не в зарплате. Крюков всё же выходец из 90-х, при всём том, что сам в криминале никогда участия вроде бы не принимал. Но привычки, но замашки, но понятия... А вдруг убьёт? Вот над этим я иногда мучительно задумывалась и даже делилась своими опасениями с мужем. Тот лишь усмехался в ответ. Я расценивала это, как недальновидное мальчишество, а он был просто на двести процентов уверен в своих силах и возможностях. И оказался прав.

– Уже были пробные вылазки, - сообщил мне муж, не скрывая восторга и вполне заслуженной гордости. Он сдёрнул с носа очки и начал их протирать специальной замшевой тряпочкой. А я могла, наконец, любоваться на его красивое лицо и видеть сияющие восторгом победы глаза.