Эффективная бабочка
Шрифт:
И по сей день эти двое успешны, уже давно миллионеры, как между струйками проскакивают между любыми экономическими бурями и тектоническими политическими сдвигами, всегда держась стороны силы и власти, тонко чувствуя, с кем рядом нужно быть в правильный момент, вовремя сдавая и предавая несвоевременных и ошибающихся, вчера ещё соратников, друзей и коллег.
Самый крепкий в мире брак. Самое успешное сотрудничество мужчины и женщины для сотворения благополучия и богатой жизни. И лишь в одном им обоим пришлось наступить себе на горло. Разумеется, им не нужны были дети, но тогдашнее, ещё советское общество такой подход к жизни не одобряло.
– Жаль, что у неё нет кнопки, правда? Раз - выключила, поставила на полочку и отдыхаешь!
– с явным сожалением произнесла мама.
– Да уж, неплохо бы, - охотно согласился папа.
– Уже голова раскалывается от её писка, не отказался бы от кнопочки.
Мне было лет пять, но отчего-то я до последней интонации запомнила тот диалог. Возможно, потому что тогда жутко, до одури испугалась - а вдруг всемогущие родители приделают мне кнопочку? А вдруг однажды меня выключат и не захотят больше "включать"?
Помню, придумала я тогда игру, точнее, репетицию, тренировку: как оно будет, если у меня появится кнопка. Я прижималась спиной к стене, нелепо растопыривала руки, открывала рот, закрывала глаза и замирала. И так стояла, стараясь продержаться как можно дольше. Не шевелясь, почти не дыша. Однажды меня за этим занятием застала мама.
– Ты что это?
– и легонько ткнула меня пальцем в живот. Я дёрнулась, эксперимент был грубо прерван.
– Ну, ма-а-ам!
– заныла я.
– Ты всё испортила, я же выключена сейчас, у меня кнопка нажатая! А ты испортила, теперь опять надо будто нажимать!
Мама звонко так расхохоталась, обняла меня и с чувством чмокнула в лоб.
– Смешная кукла, прелесть просто!
В общем, не было у меня никакого несчастного детства, если кто об этом подумал. Всё было нормально, не считая подобных мелких эксцессов. А у кого их не было? Покажите мне такого человека! Есть ли на свете хоть один товарищ любого пола, кто хотя бы раз не думал о том, что родителям он в тягость и без него им, любимым, было бы в тысячу крат лучше? Неужели такие живут на этом свете? Верится с трудом.
Однажды, когда мне было лет двенадцать, бедовая дворовая подружка из семьи "простых инженеришек", как выразился о них папа, жившая через пару домов от нашего элитно-номенклатурного здания, затащила меня на чердак их девятиэтажки. Дверь, ведущая под крышу, почему-то была открыта. Впрочем, что значит - почему-то? Дом обычный, для простых людей, кому какое дело!
Через чердак мы вылезли на крышу. И дальше начался детский адреналиновый аттракцион: мы подкрались к самому краю и сели, свесив ноги в пустоту. Помню леденящий и колючий ужас в животе, ватную слабость коленок и в то же время абсолютный щенячий восторг. Мы хохотали, визжали и пели песни. Вспоминали Карлсона и звали его во всю глотку.
Естественно, что нашлись где-то рядом, может, в домах, может, на улице, бдительные граждане, тут же позвонившие в милицию. В общем, вытаскивали нас с крыши дяди менты и пожарные. А внизу тем временем уже стояла моя мама, с совершенно зелёным лицом, трясущаяся и потная. Как она узнала, как попала туда - не знаю или не помню.
Дома мне влетело по самую маковку от обоих. С "дурной девкой из быдла" было строго-настрого запрещено впредь общаться. Да, ещё помню резкий запах валокордина в тот вечер - мама капала себе его раза три. А папа назвал меня "напрочь пробитой идиоткой". Он тоже был бледен, но холоден, не плакал и не прижимал меня к себе. Наверное, в тот день он особенно страстно мечтал о кнопке. Впрочем, возможно, и мама тоже.
Если откровенно, такие сильные и больные мамины объятия в жизни больше не повторились ни разу. Поэтому довольно долго я по ним скучала. Хотелось ещё разок... так же. Но ведь не лезть снова для этого на крышу, правда?
Зовут меня Таша, то есть Наташа, но дома меня всегда звали Ташей, и я сама для себя признаю только это имя. Так всегда и представлялась, для всех друзей и знакомых я - Таша. Для друзей... Кого я могла бы назвать друзьями? Разве они у меня были когда-нибудь? Ну, кроме Ленки.
Умела ли я дружить? Если мне нравился человек, я с радостью с ним сближалась, но до первой сложности - в отношениях ли или если какие-то проблемы возникали у "друга". Я всегда очень не любила проблемы, не хотела их решать, сразу хотела "выключить". Искала кнопку, наверно. Поскольку кнопок не находилось, предпочитала просто прекращать общение и не забивать себе голову. Всё-таки родительские гены, куда от них денешься. Поэтому рядом со мной были только приятные, красивые, беспроблемные дети. И жилось легко. Так я и росла, так и выросла.
Превратилась в красивую, эффектную, по всем параметрам "упакованную" девушку, настоящую экзотическую бабочку. Без сложностей и рефлексий. Когда я смотрела на себя в зеркало, то получала эстетическое удовольствие: мамина шевелюра а-ля Барби, мамины миндалевидные глазищи, только цвет папин - серый. Жаль. Но всё равно красиво.
Худенькой, поджарой, спортивной я тоже получилась в отца. Тонкая кость, узкие бёдра, остренькие плечики - всё такое изящное и кукольное. Словом, от родителей я взяла самое лучшее в смысле внешности. Повезло. И мне, и им - было, чем гордиться.
И жила я по заветам "отцов" весело и благополучно.
Всё сломалось в мои шестнадцать лет. Беды случились одна за одной, последовательно.
Была у меня одна-единственная самая близкая и всегдашняя школьная подружка, Ленка, девочка, разумеется, из очень и очень правильной семьи. Отец - депутатствовал тогда ещё в Верховном Совете (нынче этот старый пердун до сих пор в Думе штаны просиживает, вечная депутатская харя в ящике... И всегда от той партии, которая главная и рулит), мать уже по-позднеперестроечному вовсю "бизнесовала", руководя сетью салонов в Москве и Питере. По делам фирмы регулярно выезжала за границу, и заграницы были чаще всего капиталистические. Разумеется, мы учились в особенной школе, где все дети особенные, из элиты, с будущим. После получения аттестатов нас с угодливо распростёртыми объятиями ждали МГУ, МГИМО и прочие престижные вузы. Словом, моя дружба была "правильная", и с самого первого класса мы с Ленкой сидели за одной партой и считали друг дружку самыми лучшими.