Эффективная бабочка
Шрифт:
По этой же причине я боялась ложиться спать, и меня просто перестало клонить в сон. Я могла бодрствовать всю ночь, а утром, шатаясь от головной боли и слабости в ногах, собиралась в школу. Но, правда, недолго это длилось, так как в школу я ходить, в конце концов, прекратила. После двух глубоких обмороков на первых уроках, меня, наконец, показали врачу. Именно показали, как вещь, и всё за меня сказали, потому что я сама не произнесла на том приёме ни слова. Я вообще стала редко и мало говорить, только по очень большой необходимости и когда ко мне родители лезли с вопросами.
– Ты не устала?
– Нет.
– Хочешь есть?
– Нет.
–
– Почитаю.
– Вот, возьми, это отличная книга, фантастика, тебя увлечёт...
– Спасибо, - послушно брала книгу в руки, открывала и начинала читать. И честно читала! Иногда даже чувствовала, что понимаю, о чём читаю, и меня вроде начинает увлекать сюжет. Но стоило закрыть книгу, как я забывала начисто о прочитанном и шла в свою комнату, чтобы проверить тайник и на всякий случай перепрятать записку.
Тогда меня стали таскать по врачам. А ведь раньше я была очень здоровой и редко болеющей девочкой. Здоровьем пошла в родителей, да... И вдруг появились стада невропатологов, легионы психологов и психиатров. Все они с умным видом говорили какие-то слова, которые я не понимала, и прописывали мешки лекарств. Каждый доктор - свой мешок. Ничего не помогало, я по-прежнему не могла спать, хоть и находилась в тупом ступоре. Но бодрствовала, несмотря на прописанные снотворные. Иногда плакала, и это было что-то новое, можно сказать - прорыв. Часто металась по своей комнате и не могла найти себе места. Как раз именно тогда впервые я узнала выкручивающую и изматывающую боль в солнечном сплетении. Отсталая советская психиатрия явно не справлялась с моим, как я теперь понимаю, далеко не самым тяжёлым и непонятным случаем.
Но однажды кто-то из орды докторов, тщетно искавших уже не волшебную кнопку на поломавшейся кукле для уставших родителей, а чудодейственную таблетку, кажется, просто угадал, случайно попал в точку со своей схемой лекарств. Сработало! По ночам я стала спать и даже не замечала, как засыпала. Днём всё чаще выходила из ступора и способна была думать о чём-то ещё, кроме самого страшного.
К примеру, я, как-то по-новому теперь глядя на родителей, вдруг поняла, что не люблю их ни капли. И что они мне даже противны. То было спокойное понимание, даже, скорее, констатация факта. Простая, ничем, кроме равнодушия, не окрашенная констатация.
Наступил неизменно холодный февраль, а я всё ещё не ходила в школу. Мне и это было абсолютно безразлично. Но страстно захотелось куда-нибудь деться из опостылевшего дома с противными мне людьми. Поэтому я собрала все свои силы и умение притворяться, пришла к маме и папе в гостиную, улыбаясь от уха до уха, с трудом удержалась, чтобы не сделать книксен (был бы явный перебор и наигрыш) и бодро заявила:
– Думаю, что уже всё нормально. Я хочу в школу.
– Слава богу, наконец-то!
– воскликнула мама, вскочила, цепко обняла меня (чего мне стоило выдержать это объятие!), уткнув моё лицо в свою грудь, чтобы я могла как следует насладиться ароматом щедро используемой ею душной "Клима", поцеловала в лоб (мамина слюна на лбу - тошнота какая!) и радостно сказала довольно улыбающемуся отцу:
– Ну, наконец-то отличный доктор попался, прекрасно подобрал препараты! Надо будет его отблагодарить, как следует.
Знала бы она, что я задумала.
А задумала я начать собственную и совершенно новую жизнь. Зачеркнув полностью старую, после всего случившегося постылую и отвратительную.
Родители не сразу заметили "беду". А когда заметили, было уже поздно: я по уши втрескалась в одного из рокеров, начинающего ударника модной группы. Нынче это знаменитый в рок-тусовке персонаж, член той самой группы, ставшей культовой, о которой теперь только и говорят. И имя моего рокера теперь у всех на слуху. Сегодня он и продюсер, и автор хитов и тр. и пр. Богатый и знаменитый. С Олимпа.
А тогда ему было двадцать лет, и он тоже влюбился в девчонку, хоть и с прибабахом, зато красивую, как Барби, и покорную ему, как верная рабыня. Лохматый и модный, с серёжкой в ухе, с кучей гремящих цепочек на шее и запястье, абсолютный маргинал, обаятельный до безобразия, красивый и совершенно аморальный в отношениях с женщинами - вот каким он был. Назову его Яном.
Дома меня пытались посадить под замок, но я пообещала сигануть из окна. "Как Ленка сделаю!" - орала я дурниной. Меня пугали страшным будущим, но я хохотала смехом сатаны и посылала родителей куда подальше. И тогда... тогда они сделали ход конём, возможно, единственно правильный на тот момент и избавивший маму от "нагружения". Они дали мне свободу, оставили в покое и больше не капали на маковку с нравоучениями. Думаю, родители исходили из посыла, лишь бы не сделалось хуже, лишь бы я хотя бы ночевать домой приходила, а не сбежала навсегда, чем я им тоже грозила вполне серьёзно. Я готова была уйти из дома в белье и с ранцем и никогда больше не возвращаться. Кажется, у них хватило ума понять, что, сбежав из дома, я принесу им слишком много неприятностей. При их-то положении! Поэтому лучше уж пусть я буду на виду, пусть хотя бы ночую дома.
А школа? Что - школа... Они там обо всём договорились, они всегда договаривались обо всём и со всеми (кроме меня) так, как им было нужно. В общем, несмотря на то, что оставшуюся часть учебного года я появлялась в учебном заведении раза два в неделю, несмотря на то, что при словах "выпускные экзамены" я начинала ржать и посылать всех сами знаете куда, в конце июня мать вручила мне вполне приличный аттестат со сплошными "четвёрками" и парочкой "пятёрок".
Вылупив глаза, я смотрела на это невозможное чудо.
– Ого! И дальше что?
– хихикнула я, любуясь, как неплохо, оказывается, окончила школу.
– Дальше? Институт, - твёрдо сказала мама, глядя мне в глаза. Но теперь я заметила в её взгляде не только твёрдость и уверенность во всём на свете, как прежде, но и метавшийся нервным огоньком совершенно отчётливый страх. Даже ужас.
– О как! Институт мы так же будем заканчивать дистанционно, как и школу?
– я откровенно глумилась над матерью, но мне было плевать на эту противную красивую женщину и на её проблемы.