Ефрейтор Икс

Лексутов Сергей

В предвечернем полусвете лицо Вилены стало взрослее, строже, а глаза налились загадочным мраком.

Безразличным тоном, глядя вперед, на тропу, она произнесла:

– А Евгений Михалыч сейчас зарядил бы ружье пулями и спокойно пошел вперед…

Павел тоже поглядел вперед. Невдалеке над тропой нависали угрюмые скалы, а сама тропа истончалась и жалась к самому их подножию.

– Ну, еще бы! Евгений Михалыч смел и отважен, и пушка у него двенадцатого калибра, меньшего он не признает.

– Нет, правда, Павел Яковлевич, мы тут сидим, труса празднуем, а скоро ведь темнеть начнет…

Павел, наконец, понял, что она испытывает

его с какой-то неведомой ему целью, может быть даже изучает, как представителя пока неизвестного ей вида живых существ. Она прекрасно знает, почему им нельзя идти дальше. Наверняка она уже догадалась, что там, на нависающих скалах притаился снежный барс. И вдруг он понял, что она сделала первый шаг к тому, чтобы поломать холодное отчуждение, которое возникло между ними с самого начала. Она попросту легонько кокетничала с ним, стараясь приблизить его к себе, или самой подняться со ступеньки девчонки-школьницы, до взрослой женщины.

Поняв это, он перепугался. В его мозгу возникло видение ужасной сцены. Мрак и безысходность, бессвязные объяснения с Андреем Степановичем… Мгновенно проиграв все это в мозгу, он напустил на себя непробиваемую холодность, и менторским тоном заговорил:

– Мы этого зверя стронули с дневки, наверное, еще в полдень. И с тех самых пор он идет впереди нас. Кто его знает, почему он не хочет лезть на скалы? Может, объелся и не желает растрястись… Он честно предупредил нас, что тут его владения, и если мы будем дальше идти по его следу, он расценит это как охоту на него… – Павел замолчал, и стал смотреть на горы, уже налившиеся густым фиолетовым цветом.

Вилена, как ни в чем не бывало, проговорила:

– Знаете, а нам незачем идти дальше. Впереди чуть меньше половины пути, и площадок на тропе уже не будет, так что ночевать негде. Давайте заночуем здесь? К тому же, тут есть одно местечко… Утром слазаем, хорошо?

– Ни дров, ни воды нет… – хмуро проворчал он

– А их теперь до самого конца тропы не будет. Зря, что ли, я посоветовала взять как можно больше воды? Попьем чаю с кедровым жмыхом, да и шоколад у нас есть. Можно и тушенки пожевать…

Пока Вилена готовила ужин, Павел накосил ножом травы, жесткой, как проволока, наскреб мха по расщелинам. Подстилка получилась скудной, все не на голой земле. Прилаживать полог было не на чем. Ночью на такой высоте наверняка холодно. У Вилены, как и у него спального мешка не было, она довольствовалась большим куском шинельного сукна, заворачиваясь в него с головой.

Молча поужинали. Пустота перед ними мало-помалу заполнялась чернотой, черноту прокололи лучи звезд. Ощущение земли исчезло окончательно, явилось чувство взвешенности, оторванности от земли, космичности всего окружающего. Ему пришла на ум мысль, что они космические путешественники, оставшиеся в живых после катастрофы, и нашедшие приют на астероиде…

С реальностью их связывал лишь красный огонек, мерцавший в печке. Но парафин догорел, исчез и этот огонек, последняя связь с земной реальностью.

Силуэт Вилены на фоне неба шевельнулся, она тихонько кашлянула, робко спросила:

– Спать, наверное, пора?..

– Да-да, ложись… – поспешно откликнулся он, со страхом услышав свой изменившийся голос, ставший хриплым, натянутым, напряженным.

Вилена отстегнула от поняги свое одеяло, завернутое в полог из плащевки, развернула все это, спросила:

– А вы как?..

Он поспешно откликнулся:

– Ты

спи, а я посижу немножко… Да мне и так хорошо…

Ему уже давно не было хорошо. Тепло, напитавшее тело после чая, уходило под пронизывающим ветерком, потянувшим с гольцев. Непросохшая от пота одежда неприятно льнула к телу, холодя кожу, вызывая озноб.

– Не валяйте дурака! – вдруг произнесла она холодным деловым тоном. – Завтра знаете, какая предстоит дорога?.. Хороши же вы будете после бессонной ночи. К тому же на этом ветерке недолго схватить воспаление легких. Так что, бросьте всякие церемонии, и ложитесь рядом. А главное, не бойтесь, не буду я вас совращать, – и она тихонько засмеялась.

Павел разозлился. Действительно, глупо корчить из себя английского аристократа… Он улегся на подстилку, Вилена прижалась спиной к его спине, смеясь, проговорила:

– Ну вот, а вы меня боялись… Теплее же обоим будет…

Они укрылись еще и пологом, и затихли. Но он чувствовал, что Вилена не спит, спина ее была напряжена. И он, чувствуя сквозь одежду женственное тепло и мягкость ее тела, подумал, что теперь-то уж точно ему ни за что не уснуть. Однако он все же попытался отрешиться оттого, что рядом с ним лежит весьма симпатичная женщина… В сущности, она еще и не женщина, а ребенок, и даже не ребенок, а его товарищ по экспедиции. Пока он над всем этим раздумывал, согрелся, и усталость взяла свое…

Он проснулся сразу. От колючего ощущения близкой опасности. Лежал не шевелясь, чутко прислушиваясь. Вилена тоже проснулась, он это почувствовал по ее напрягшейся спине. Над тропой на скалах тихо простучали камешки осыпи. Вилена шепнула одними губами:

– Ирбис… Надо огонь зажечь… Почему он нас не боится? Почему ходит вокруг?

– Либо он очень стар, либо проверяет, есть ли у нас огнестрельное оружие. Они ж, черти, запаха пороха в основном боятся…

Павел поднял голову и принялся вглядываться в гребень обрыва, чуть прорисовывающийся на фоне неба. Прямо над ним вдруг зажглись два зеленых огонька. Тут уж стало не до шуток. Если зверь их не боится, значит, на уме у него что-то нехорошее… Павел впился взглядом в зеленые огоньки, другого ничего не оставалось, достаточно большой огонь развести было не из чего. Он напрягся, переливая во взгляд тяжелую угрозу готового к борьбе человека, изгоняя из своего сознания даже тень страха перед зверем. Почувствовав, что его увидели и не боятся, ирбис утробно то ли мяукнул, то ли рявкнул. Павел негромко, со спокойной угрозой выговорил:

– Иди своей дорогой, мы тебя не тронем.

Зеленые огоньки погасли. Барс уходил по скалам, почти не таясь, то и дело роняя камни. Вилена долго вслушивалась в ночь, сторожко подняв голову, наконец, сказала с коротким, нервным смешком:

– Ну, вы, прямо, как Дерсу Узала…

– Ничего особенного; просто, знание психологии животных… – он тут же смутился, потому как это смахивало на рисовку перед ней, проговорил другим тоном: – Давай досыпать… Он наверняка больше не вернется…

Он проснулся на рассвете. На его плече покоилась головка Вилены, а рука лежала на его груди. Девушка трогательно посапывала ему в грудь. От ее волос пахло дымом костров, хвоей, чем-то еще, неуловимым и приятным. Павел лежал, боясь пошевелиться, моля Бога, чтобы блаженство это никогда не кончилось. Но все кончается. Она вздрогнула, широко открыла глаза, глянула на него, тут же покраснела и вскочила.