Египетские хроники. Корона пепла
Шрифт:
– Я не невыносима, я в бешенстве! – ору я. – Как ты могла так со мной поступить? – указываю на собственное тело, но Юна вновь лишь смеется.
– Ты жива и практически непобедима. Так что не жалуйся. Бывают судьбы и похуже.
Это выбивает меня из колеи.
– Я не просила тебя об этом, – шиплю в ответ. – Я не хотела становиться такой.
– Думаешь, я хотела? – спокойно откликается Юна. – Меня никто не спрашивал. У тебя хотя бы имелся выбор, если я правильно помню.
Настоящим выбором это не назовешь. Кроме того, Малакай обещал, что в самые темные часы они с
Юна снова осторожно шагает ко мне.
– Мы – то, что сами сотворим из своей судьбы. – Еще одна мудрость с почтовых открыток, и я укушу Юну, хотя ей, скорее всего, даже больно не будет. Эти высказывания для людей, которые проживают день за днем, словно карабкаются на руках по перекладинам и зависают над пропастью. Если мне не повезет, впереди меня ждет вечность. Эта мысль меня пугает. – Потребуется время, но ты привыкнешь к такой жизни.
Я тихо фыркаю. Не желаю к такому привыкать. Ни к чему из этого.
– Ждешь, что я буду звать тебя мамочкой?
– Необязательно, – ухмыляется вампирша. – По имени вполне достаточно. – Она протягивает руку, и я ее пожимаю. Крепко. Впрочем, на лице вампирши не дрогнул ни один мускул. – Я уже плохо помню, но в самом начале мне тоже пришлось нелегко. Могу взять тебя с собой в геенну, – предлагает новая знакомая. – Сету это не понравится, но тут, снаружи, ты совсем беззащитна.
Вопреки или, может, как раз потому что больше не чувствую себя в плену, как было во дворце, ко мне возвращается часть прежней смелости. Что безумно и совершенно неуместно, ведь я читала сочинения Платона об этом аде. Мне стоило бы трястись от страха, однако Юна выглядит довольно расслабленной, и я не могу себе представить, будто она бросит меня на съедение демонам. Тогда можно было не утруждаться и не превращать меня. Впрочем, демоны – наименьшая из моих проблем. Сделают ли со мной что-то Сет и магини? Я все еще могу попрощаться и уйти. Сет мгновенно меня раскусит. Он поймет, что я пришла не ради того, чтобы выпить с ним на брудершафт. Но если сейчас вернусь к Азраэлю, он больше ни на миг не выпустит меня из поля зрения. Это мой шанс.
Мы с Юной идем бок о бок, и я наблюдаю за ней, скосив глаза. За невинной внешностью и светлыми вьющимися волосами скрываются стальные мускулы.
– Когда Платон тебя обратил?
– В 134 году.
Она заперта в этом теле почти две тысячи лет. При мысли об этом меня пробирает дрожь.
– Это случилось во время восстания Бар-Кохбы.
Все-таки не все изменилось. Я любопытна, как раньше, и это позволяет отвлечься. От страха, который возрастает с каждым шагом, и от жажды.
– Верно.
– Ты еврейка?
Даже превратившись в вампира, я не в силах унять интерес к прошлому. И отныне сама смогу наблюдать историю. Смогу прожить сотни лет и все помнить. В этой идее есть что-то заманчивое и вместе с тем ужасающее. С одной стороны, хоть какое-то утешение, но если мне захочется завязать с кем-нибудь отношения,
– Нет, не еврейка, – прерывает она мои мрачные мысли. – Я была римлянкой, сопровождала своего отца по пути в Иудею. Останься я тогда с матерью в Риме, сейчас уже давным-давно умерла бы. Странно об этом думать.
– Вообще-то нет. Странно то, что ты до сих пор жива.
Девушка кружится вокруг своей оси, и платье взлетает у ее ног.
– Какое везение для тебя.
– Твой отец был римским солдатом? Ты ехала в обозе?
Она смеется и отрицательно качает головой, заставляя свои кудряшки подпрыгивать.
– Конечно, нет. Я путешествовала в свите императора. Я внебрачная дочь Адриана.
После этого заявления я спотыкаюсь.
– Что, прости?
– Ты все правильно услышала. Я была римской принцессой. Хоть и неофициальной. Кроме меня, отец больше не имел детей.
– Твой отец – один из самых успешных римских императоров, – произношу я, пораженная подобным открытием. – Он приказал построить библиотеку в Афинах.
Она закатывает глаза:
– А еще Пантеон и замок Святого Ангела в Риме. Он любил все греческое. Просто с ума сходил.
Улица постепенно пустеет, а мы приближаемся к территории храма. Я стараюсь подавлять усиливающийся страх. Сочинения Платона очень наглядно описывают геенну, но, держу пари, они не подготовили меня к тому, что там ожидает. Я почти надеюсь, что передо мной приземлятся несколько воинов-призраков или Азраэль и унесут обратно. Кстати, странно, что гвардия Саиды нас еще не выследила. Она разместила здесь свою стражу. А хотя, может, это не так уж и странно. Саида хочет вернуть кольцо, то есть цель у нас одна.
– Адриан знал Платона? – спрашиваю, чтобы отвлечься.
– Разумеется, – подтверждает мои подозрения Юна. – Отец попросил меня обратить, не желая, чтобы я умерла.
По-моему, это жестоко. По пути мы почти не встречаемся с людьми, а те, с кем пересекаемся, нас избегают. Они инстинктивно ощущают, что мы создания, к которым лучше не подходить слишком близко. Пока не познакомилась с Азом и его друзьями, я не отличалась общительностью, но теперь получаю первое представление об одиночестве, которое меня ожидает. Можно ли к такому привыкнуть? Снова покосившись на Юну, я замедляю шаг.
– У Платона есть еще дети? – На последнем слове изображаю пальцами кавычки.
– Нет. Больше нет. Он обратил только меня, – мелодично отзывается вампирша.
Мой голос тоже звучит так мягко и мило?
– Почему?
– Он сам ответит на все твои вопросы. Ты представить себе не можешь, как он радовался, когда отыскал тебя, а Сет уже находился рядом с тобой.
Когда произносит его имя, в голосе Юны столько благоговения, что я принимаю решение не озвучивать свои мысли об их короле. Очевидно, от нее можно не ждать помощи в уничтожении Сета.