Египтянин. Путь воина
Шрифт:
Депет пропустил его слова мимо ушей.
– Вода на очаге уже закипела. Может, ты вымоешься, – это тебя освежит. А я тем временем приготовлю нам поесть.
Депет наполнил горячей водой длинный овальный ушат. Ренси разделся, кинув свою набедренную повязку прямо на пол, опустился в воду и со вздохом облегчения вытянул ноги. Он мылся долго и с удовольствием, тщательно выпаривая известняковую пыль из всех пор. Затем, взбив мыльные стружки до появления пены, сбрил щетину и удалил волосы под мышками и на лобке. Депет же помог ему обрить голову.
– Жрецы поручили тебе работу, и ты исполнил её: тебя не за что винить, – говорил Депет немного погодя, потягивая прохладное пиво
– У Нехо, как и у жрецов, на этот счёт иное мнение, – хмуро возразил Ренси, в груди у него всё ещё клокотали обида и гнев.
Они сидели на циновке, за столом, уставленным блюдами с гороховой похлёбкой, жареной уткой, салатом из огурцов и посыпанными сезамом хрустящими хлебцами. Депет всё-таки закончил роспись стены, над которой до этого трудился вместе с Ренси, и на часть выплаченных номархом денег закупил свежие продукты для ужина.
– Не могу объяснить их поступок иначе, как невежеством и косностью ума. Или просто завистью к твоему таланту. А, может, всем вместе взятым, – высказал своё мнение Депет и, взяв с блюда утиную грудку, впился в неё зубами.
Ренси с задумчивым видом сделал глоток пива и, помолчав, произнёс:
– Мне кажется, Нехо испытывает ко мне личную неприязнь. Возможно, из-за моих отношений с Мерет.
– Тогда тебе следовало бы выкинуть Мерет из головы, – посоветовал ему Депет. – Насколько я знаю Нехо, этот человек ничего не забывает и ничего не прощает. Я бы никому не пожелал заполучить в нём врага.
– Думаю, что я его уже заполучил, – угрюмо отозвался Ренси, ощущая неясную тревогу.
На следующий день Ренси принялся подыскивать новые заказы, заходя в храмы, расспрашивая знатных горожан, не нужен ли мастер для работ в возводящихся ими гробницах. Ему отвечали отказом: где сдержанно-вежливо, а где – холодно и даже враждебно. К концу недели безуспешных поисков, когда Ренси уже отчаялся найти хотя бы какую-то работу, в доме Депета появилась неожиданная заказчица.
Пару минут оба мастера не могли оторвать взгляд от стройной молодой женщины, над головой которой юная служанка держала зонтик от солнца. Очень светлая, с перламутровым оттенком кожа, серые глаза и золотистые волосы – необыкновенный для египтянки облик поразил Ренси. Платье на ней было цветистое, из тонкой ткани, сквозь которую просвечивало совершенных линий тело; на изящных ножках – белые полусапожки с вырезом, непривычная для египтян обувь. И всё же блеск волосам она придавала, следуя египетской моде, с помощью ароматных масел: её окружало облако из запахов розы и жасмина.
– Я Фаида, – представилась женщина просто и в то же время с неким вызовом, может, даже с гордостью.
– Фаида? Ты? – У Депета округлились глаза.
– Ну да, я. Не пойму, что тебя так удивило. – Красавица вскинула тонкие брови. Лёгкое чужеземное произношение придавало её речи особенное очарование.
– Я слышал, что некая Фаида отказала в свидании самому Ипусеру, члену Кенбета 7 , хотя он предлагал ей мешок золота весом в десять дебенов 8 , – прибавил Депет, беззастенчиво разглядывая женщину с головы до ног.
7
Кенбет – совет должностных лиц, высшее присутствие при царском дворе.
8
Дебен – египетская мера веса, равная 91 г.
Серые
– Люди любят преувеличивать. Но сколько бы дебенов ни весил тот мешок, правда в том, что я бы не продала за них ни своё время, ни свои ласки. Такие мужчины, как этот надутый индюк Ипусер, определённо не в моём вкусе.
Хотя Ренси достиг зрелости мужа, о развлечениях плоти со случайными женщинами он не помышлял. Те женщины, которые «годились для постели», были чужды ему. У него никогда не появлялось желание пойти в «Дом утех», чтобы купить любовь за деньги. Фаида была одной из таких «жриц любви», только услуги её стоили очень дорого и она могла сама выбирать, от кого принять предложение, а кому отказать.
– Я скажу без обиняков, зачем пришла, – продолжила гетера, серьёзно глядя на Ренси. – Я хочу заказать у тебя статую.
– Почему именно у меня? – удивился Ренси.
– Потому что я считаю, что у тебя крепкая рука. Убедительное объяснение?
Ренси пожал плечами.
– Ты представляешь, сколько ваятелей с не менее крепкими руками будут бранить тебя? – с лёгкой иронией сказал он. – Ведь здесь у тебя богатейший выбор – в Саисе живут полдюжины лучших мастеров Та Кемет…
– Послушай, мастер Ренси, – в нетерпении перебила его Фаида. – Я хочу, чтобы мою статую изваял ты, и ни о ком другом слышать не желаю. Мешочек с золотыми кольцами в треть дюжины дебенов тебя устроит? Щедрая плата, не правда ли? Ну как, по рукам?
– Я не нуждаюсь в деньгах: об этом позаботился мой отец, когда решил завещать мне свои сбережения.
Однако несговорчивость Ренси, вызванная напором гетеры, ничуть не поколебала её настойчивости.
– Тогда почему бы тебе не принять мой заказ только из любви к ваянию? – неожиданно предложила она, слегка склонив голову набок и с лукавыми искорками в глазах разглядывая юношу.
Какое-то время они молчали, глядя друг другу в глаза и будто изучая друг друга.
– Меня насторожили слова «мою статую», – наконец произнёс Ренси раздумчиво. – Ты что же, намерена построить для себя усыпальницу здесь, в Саисе?
Короткий негромкий смешок был ему ответом.
– С чего ты взял, что мне нужна статуя для гробницы? Я пока не собираюсь отправляться в царство Аида. Нет, мастер Ренси, я хочу, чтобы ты ваял с меня цветущей и полной жизни. А своей статуей я собираюсь украсить свой же собственный дом. Или сад, я ещё не решила.
Ренси был откровенно озадачен. В его стране изваяниями правителей и вельмож обставляли «дома вечности»: в них душа умершего ждала своего возрождения. Смерть, которая не считалась концом существования человека, возвеличивала царя и знать: искусство скульптуры было ориентировано на потустороннюю жизнь. Лишь в храмах разрешалось помещать статуи фараона, чтобы его подданные могли лицезреть божественный облик сына Ра и восхищаться его величием. Самое большее, что можно было встретить в доме египтянина, это статуэтка бога-карлика Беса, который оберегал домашний очаг.
– Я хочу, чтобы ты сделал с меня статую нимфы, – деловито продолжала Фаида, не обращая внимания на задумавшегося Ренси. – Нимфа в переводе с моего языка значит невеста, юная дева. Это богини, которые посылают удачу и плодородие…
– Чтобы я ваял богиню с земной женщины? – осторожно уточнил Ренси.
– Не вижу в этом ничего предосудительного, – возмутилась гречанка. – Ты думаешь, прославленные скульпторы моей страны, создавая изображения богинь, не брали в качестве моделей известных гетер или своих любовниц? А, впрочем, зачем я это говорю? Разве твоя последняя работа – статуя богини Нейт – не была копией смертной женщины?