Египтянин. Путь воина
Шрифт:
Однако на рассвете, шагая по улицам Саиса рядом с Феодором, Ренси чувствовал себя едва ли не предателем. Он знал, что немало египетских ваятелей странствуют от двора ко двору, от одного покровителя к другому, обретая приличный кров и даже славу. Но он знал также и то, что ни один из них никогда не покидал пределов своей страны…
– Не горюй! – Грек по-дружески хлопнул Ренси ладонью по спине. – На Самосе тебя примут с радостью и должными почестями! Вот увидишь, Поликрат даст тебе всё, что ты пожелаешь.
В ответ Ренси лишь рассеянно улыбнулся. Он
– Привет тебе, Хапи, выходящий из этой земли, / Приходящий, чтобы напитать Та Кемет сокровенной сущностью. / Созданный богом Ра, чтобы напитать весь скот, / И напоить пустыню, отдалённую от воды…
Когда последние слова песни, которую пел хор высоких чистых голосов, замерли где-то вдалеке, Феодор вдруг сказал:
– Если ты спросишь, что меня поразило больше всего в этой стране, я отвечу: Нил! Поистине, это божественная река! И поистине справедливы слова этой песни: Египет создан Нилом и существует благодаря ему.
Ренси быстро взглянул на грека:
– Ты успел полюбить эту землю, не так ли?
– Мы, эллины, быстро привыкаем к земле, на которой приходится жить, но никогда не забываем, откуда мы родом, – с гордостью ответил Феодор. – Наши боги, обычаи, культура всегда с нами, в сердце каждого из нас.
– Я слышал, эллины любят странствовать по миру больше, чем любой другой народ. Египтяне же ненавидят жизнь на чужбине, – отозвался Ренси с горьким отчаянием.
Он умолк, до хруста в пальцах сжав кулаки.
Неужели, неужели разлука с родиной неизбежна?.. Смогу ли я избавиться от тоски по земле своих предков, смогу ли без сожаления войти под чужой кров? И – смогу ли забыть Мерет?.. – думалось ему.
А вскоре он уже следовал за Феодором на самосский корабль, который поджидал их в порту. Палуба, на которую Ренси ступил, была частью той далёкой и чужой земли, где его ждала новая жизнь.
Подхваченный внезапной волной, корабль качнулся; по знаку кормчего подняли паруса. Ренси вздрогнул от неожиданности, когда прямо над ним с тяжёлым хлопанием развернулась толстая холстина, наполнившаяся ветром. Корабль резко накренился и затем пошёл, оставляя пенный след, ныряя и раскачиваясь, по заданному курсу.
Ренси старался не терять из виду очертания портовых складов, неровную полосу берега, но вот всё отступило в последний раз – и море плотно сомкнуло свои воды. Ветер крепчал; всё круче и круче становились волны, с рокотом разбивавшиеся о борта судна; пенные брызги окатывали гребцов и пассажиров корабля.
Ренси собирался покинуть палубу и спуститься в свою каюту, но его вдруг стошнило: он едва успел добежать до борта.
Неожиданно позади корабля, нёсшего Ренси к далёкому Самосу, появилась лёгкая быстроходная барка с одной мачтой и треугольным парусом. Человек, стоявший на самом носу барки, сложив ладони в виде рупора, прокричал во всё горло:
– Эй, на корабле! Мне нужно поговорить с капитаном! Это срочно!
Голос показался Ренси знакомым, и он, побежав ему навстречу, громко спросил:
– Хунануп, тебя ли я слышу?
– Ренси? –
Хунануп был доверенным лицом принца Танутамона; он исполнял обязанности переводчика и, в случае крайней необходимости, тайного гонца. Это был образованный, владеющий пятью языками человек, и Ренси относился к нему с должным уважением.
– Что случилось, Хунануп? – спросил Ренси земляка, когда тот по перекинутому с барки на корабль мостику перебрался на палубу.
– Хочу просить капитана взять меня на борт, – ответил Хунануп, понизив голос. – Я везу послание в Сарды, к лидийскому царю Гигесу от его высочества Танутамона. Войско фараона Тахарки разбито, а он сам бежал в Фивы…
Ренси был потрясён и от волнения невольно приложил к груди обе руки.
– Для чего же принцу понадобился царь Лидии? – спросил он немного погодя.
– Ты же понимаешь, что я не обязан отвечать на подобные вопросы всем любопытным, – холодно ответил ему Хунануп.
Но потом, видимо, вспомнив, что Ренси не отличался болтливостью, смягчился и доверительным шёпотом сообщил:
– Ассирийцы заняли многие города Нижнего царства, оставив там свои гарнизоны. Война не окончена: это только передышка. Его высочество понимает, что фараон нуждается в подмоге, и надеется получить её от Гигеса…
– Кто хотел меня видеть? – раздался зычный голос капитана самосского корабля, и Хунануп устремился к нему.
Ренси успел схватить гонца принца за руку:
– У фараона Тахарки есть дочь… Мерет… Ты знаешь, где она теперь? Что с нею?
– Мерет осталась в Саисе, – после этих слов Хунануп попрощался с Ренси и побежал к капитану.
Молодой ваятель не знал, чем закончился их разговор. Скорее всего, капитан согласился взять гонца на борт своего корабля. За щедрую плату, разумеется: принц Танутамон никогда не скупился, если дело касалось интересов династии.
Никто на палубе корабля не успел понять, что произошло, как Ренси с криком: «Эй, на барке! Подождите! Я с вами!» бросился в воду. Несколько сильных рывков – и его, мокрого, обессилевшего от борьбы с волнами, втащили на борт быстроходной барки.
Самосский ваятель Феодор смотрел вслед прыгавшей по волнам египетской барке взором, полным грусти, досады и вместе с тем понимания.
Я не ошибся в нём, – думал Феодор, – но лучше бы я оказался неправ… Его отчаянная храбрость его же и погубит. Его таланту не суждено расцвесть; его имени не суждено обрести славу; его народу не суждено увидеть новые чудесные творения. А его стране не суждено представить миру великого мастера, опередившего своё время…
4
Всю дорогу, до самого Саиса, Ренси не мог думать ни о чём другом, кроме Мерет и той смертельной опасности, в которой она, дочь Тахарки, сейчас находилась. Успеть, успеть, успеть!.. На главной дороге, которая вела к Саису вдоль Нила, ему приходилось с трудом пробиваться в потоке людей и повозок, двигавшемся навстречу, из города.