Его должница
Шрифт:
Целую его ещё раз, а после выхожу из палаты, чтобы позвонить бабушке и сообщить врачу, что Алексей пришёл в себя.
Через пол часа палата начинает напоминать муравейник. Приезжают Саид с Сергеем, судя по их костюмам дома никто из них тоже не был, следом за ними подтягиваются врачи во главе с самим Тимофеем Тимофеевичем. Алексей снова ненадолго приходит в себя и уже даже отвечает на какие-то вопросы. Я, чувствуя себя немного лишней, выскальзываю из палаты и решаю сделать вторую попытку позавтракать.
На этот раз
Доедаю свой завтрак и решаю поинтересоваться у врачей, сможет ли кто-то побыть с Алексеем, пока я отъеду домой.
Возвращаюсь в палату и нахожу в ней уже только Саида и Сергея. Они прерывают тихий разговор и поворачиваются в мою сторону.
— Анечка, — говорит Северов. — Тебе надо поехать домой. Глеб ждёт. Поспать, переодеться…
— Спасибо, — соглашаюсь. — Вы побудете здесь? Я вернусь через пару часов.
— Побудем, — говорит Саид. — сообщишь охране, когда за тобой заехать.
Глава 50. «Мама.»
Я прошу Глеба съездить покормить щенка, а сама уезжаю с водителем к бабушке.
Она встречает меня бесконечными причитаниями и объятиями, спрашивает про Алексея, про его самочувствие, и к моему огромному удивлению разговоров о том, что этот человек испортит мне жизнь больше не заводит.
Я ухожу в душ, а когда возвращаюсь из него на кухню, застаю картину, которая повергает меня в полный шок.
— Что это? — смотрю, как бабушка усердно заворачивает в чистое полотенце кружку-термос с куриным бульоном.
Одетая в сарафан сестра крутится тут же возле стола.
— Это мы Алексею приготовили, — выдаёт она. — А я ещё шоколадку свою положила, потому что когда кровь заканчивается, нужно кушать шоколад. И крови будет много-много!
Да уж… Вздыхаю. Мне пока больше не надо.
— Там же очень хорошо готовят, — пытаюсь я мягко остановить бурную деятельность. — Ну как я это привезу?
— А ты и не повезёшь, — решительно говорит бабушка. — Я сама повезу. Простую еду этот их шеф-повар француз готовит совершенно отвратительно. Я просила сделать омлет на воде, а он мне сказал, что так не едят!
— Я не понимаю, — развожу руками. — Ты же неделю уговаривала меня закончить отношения с Алексеем. И все вышло ровно так, как ты предсказывала. Его ранили, чуть не отобрали бизнес… — я вовремя прикусываю язык, потому что про наше с Соней похищение бабушка ничего не знает. — И тут это…
Руки бабушки начинают дрожать и опускаются.
— Так у него же никого, кроме тебя нет, как оказалось. И у нас, кроме тебя, — говорит, сминая в руках полотенце, и отворачивается, отходя к окну.
Я растеряно смотрю ей в спину. Ее плечи начинают мелко дрожать.
— Бабушка, ты чего? — пугается
— Ба… — я тоже подхожу к ней сзади и кладу голову ей на плечо.
— Жалкие вы, дети, — говорит она голосом с застывшими в нем слезами. — Не должно так быть. Чтобы человеку в больнице посторонний человек готовил. Чтобы некому было одеяло поправить и окно открыть…
— Я думаю, что Алексей не на столько одинок, как тебе кажется, — отвечаю ей с ноткой ревности. — И наличие денег прекрасно разрешант вопрос комфорта.
— Это все ерунда, — отмахивается она. — А я не имею права бросить мальчишку второй раз.
— Ему тридцать шесть, — качаю я головой. — От него зависят несколько сотен человек. Какой же он мальчишка?
— Тридцать шесть, — соглашается бабушка. — А взгляд не изменился. Мне он несколько лет снился. И сегодня ночью снова.
— Бабушка, — начинаю я злиться. — Ты чересчур драматизируешь. Алексей пришёл в себя, у него замечательные врачи, влиятельные друзья, с ним все будет хорошо без нас. Но я очень хочу быть с ним, и очень рада, что ты по какой-то причине теперь перестанешь заставлять меня выбирать и разрываться. Отдашь нам Ксюшу…
— Куда меня отдать? — поднимает сестра внимательную мордочку на меня.
— И, наконец, отдохнёшь, — заканчиваю я.
— Я же тогда не только характеристику писала, — вдруг говорит она, пропуская детали, не предназначенные для Ксюхиных ушей. — Я ещё и на суд приходила. Мы столкнулись перед заседанием, и он спросил меня, может ли он мне, в случае, если что-то сегодня пойдёт не по плану, иногда писать? Я растерялась и сказала, что сделать для него больше ничего не смогу. Даже не смогла досидеть до конца суда.
— Бабушка… — шепчу, прижимая пальцы к губам.
— Ну вот так, — с вызовом говорит она. — У меня своих проблем было за глаза. Да и испугалась. Только когда домой пришла, поняла, что сделала.
— Ты, конечно, была со своей стороны тоже права, — стараюсь поддержать я ее, а сама чувствую, что мне срочно прямо сейчас нужно вернуться в больницу. Я не хочу, чтобы Алексей ещё хоть раз в жизни почувствовал себя одиноким в момент слабости или боли. — Но теперь же у него есть мы, — говорю уверенно.
— И Бакс, — добавляет Ксюша, улавливая эмоцию.
Бабушка улыбается.
— С Баксом, это вы всё-таки без меня.
Я быстро привожу себя в порядок, и водитель отвозит нас больницу.
Мне стоит больших трудов уговорить Тимофея Тимофеевича пропустить к Алексею сразу всех, да ещё и вместе с домашней едой. В итоге мы сторговываемая до полной стерильной экипировки, десяти минут посещения и пяти ложек бульона, при условии, что у Алексея не будет тошноты.
— А тебе уколы делали? — осторожно гладит его Ксюша по волосам и все время поддергивает одноразовую медицинскую накидку с рукавами.