Его другая

Савицкая Элла

Что?

— Да бред, — вырывается из меня несдержанно. Внутри меня происходит взрыв за взрывом, — она не станет этого делать. А твои родители тебя любят. Я понимаю, что будет скандал, — начинаю вслух размышлять, стреляя как из пулемета словами, — но я пойду с тобой. Мы поговорим с ними вместе. Всё объясним. Возможно, по началу они будут злиться, но я уверена, что потом смирятся. Ты бы видел, как твой отец на тебя смотрит. — Лицо Давида на миг искажается, и он отворачивается. Нервно втягивает в легкие никотин. — Он любит тебя. Очень любит.

Его челюсть крепко

сжимается, желваки вздуваются, грудь тяжело поднимается и опускается.

Понимаю, что он переживает. И с Ани выйдет ужасно некрасиво. Но это будет правильно. Разве она была бы счастлива проживать жизнь с человеком, который её не любит? Эта девушка обязательно встретит того, кто будет любить её так, как мы с Давидом любим друг друга. Я верю в это, потому что я она замечательная девушка, воспитанная, умелая, хозяйственная.

К своему удивлению, я вдруг перестаю испытывать к ней отрицательные эмоции. Счастье внутри меня осветило всё в светлые тона, и я перестала думать о ней, как о той, кто проведет с Давидом всю жизнь.

— Всё будет хорошо, — произносит Дав, притягивая меня к себе рукой и целуя в висок, но говорит это будто самому себе, а не мне, — мы справимся.

Жмусь к нему изо всех сил и улыбаюсь.

— Обязательно.

Засыпаем мы в обнимку на моей небольшой кровати. Переплетая руки и ноги, будто срастаемся друг с другом в одно целое. Впервые за долгое время я сплю очень крепко, уткнувшись в шею моего любимого человека носом.

Разговор с его родителями меня пугает, но не настолько сильно, как жизнь без него. Как сказал Давид — мы справимся.

Утром он уезжает в университет. Сегодня у него экзамен и встреча с куратором.

А я, приняв душ, готовлю завтрак, представляя какой будет наша с ним совместная жизнь. Улыбаюсь, как ненормальная и ничто не в состоянии стереть эту улыбку. Я умереть готова была за то, чтобы услышать от него фразу «Я не женюсь». И он её сказал…

Ради меня. Ради нас решил пойти на такой шаг.

Уронив лицо в ладони, счастливо смеюсь. Всё ещё не верю. Но отчаянно пытаюсь.

Ставлю чайник, чтобы заварить себе чай, когда в дверь вдруг раздаётся звонок.

Витая в облаках, даже не задумываюсь о том, кто это может быть. Соседка ли, или Мариам? Мне все равно, если честно.

Спешу открыть дверь, но тут же застываю на пороге.

— Лусинэ? — вылетает из меня нервно.

Женщина, окинув меня презрительным взглядом, бесцеремонно входит в мою квартиру.

— Поговорить нужно, Оля, — бросает через плечо и не разуваясь, проходит по коридору.

Заглядывает в комнату, и я вижу, как с отвращением морщится её лицо при виде не застеленной кровати.

Тревога внутри меня закручивается мгновенно, но я стараюсь подавить её, потому что теперь на моей стороне Давид. Он сделал свой выбор, и бояться мне нечего.

Закрыв дверь, прохожу на кухню, а Лусинэ входит за мной.

— О чём Вы хотели поговорить? — оборачиваюсь, встречаясь с ней взглядом.

— Я так понимаю, что Давид сегодня ночевал у тебя? — произносит холодно.

Уверенно киваю.

— Да.

Сильно

стиснув губы, она бросает свою сумку на мой стол.

— Сядь, Оля, — говорит приказным тоном.

— Мне удобно и так.

— Сядь, сказала.

Не знаю почему, но я опускаюсь на стул. Будто мне на плечи ложится неподъемная тяжесть и буквально придавливает к месту. Мать Давида подходит и становится прямо напротив меня.

— Думаешь, ты такая умная? — цедит, смотря на меня сверху вниз, — Считаешь, если Давид таскается к тебе каждый день, то женится? Ошибаешься!

Отрицательно мотаю головой.

— Я не прошу его жениться.

— Это сейчас. Потом попросишь. Но он не женится. Знаешь почему? Потому что ты для него игрушка, Оля. Девочка, с которой можно провести хорошо время.

— Это неправда. Давид любит меня, — цежу сквозь зубы и вздрагиваю от неприятного смеха.

— Может быть, ты так думаешь.

— Нет, — резко встаю, до боли сжав кулаки. — Давид любит меня. Он сам мне сказал. И он не женится на Ани. Потому что это кощунство жениться на той, кого не любишь. А вы, как любящая мать, его поймете. Ведь вы хотите ему счастья, правда?

— Какая ты дура! — опешиваю от такой грубости и теряюсь, но Лусинэ не даёт мне возможности даже в себя прийти, — Думаешь, я не люблю его? Счастья ему не хочу? Это я и делаю, когда пытаюсь уберечь его от тебя! Ты же своей пустой головой не понимаешь, что значит пойти против семьи. Это у вас здесь женятся и разводятся когда захотят, а у нас так не принято! Если женился, то на всю жизнь. Женщину после развода в собственной семье уже не примут, поэтому к браку у нас относятся серьезнее. Как и к той, на ком женятся. Даже если Давид сейчас откажется от Ани, то на тебе не женится никогда. Разве он захочет это сделать, если вся семья от него отвернется? Вся, не только мы с Тиграном. Его на порог не пустит ни один член нашей семьи. Останься он один — последняя о ком он будет думать — это ты.

— Как Вы можете так говорить? — шокировано вскрикиваю, — Разве можно отказаться от собственного сына только потому, что он влюбился в человека, не угодного Вам?

— Ты живешь в своем мире и не желаешь видеть, что существуют другие миры и традиции. Если Давид хотя бы заикнется отцу о том, что выбрал не армянку, он его из дома взашей погонит. Ты этого хочешь?

— Да как же… — лепечу, а сама лихорадочно вспоминаю слова Давида о том, что ему нужно будет перевести свои вещи.

Меня бросает в холод, по спине струится мороз.

— Да так! Не ты первая, кто считает, что может влезть в годами выстроенные устои. Не ты последняя. Но жить с этим потом МОЕМУ сыну! Сыну, которого не пустят больше на порог никто из нашей семьи. Ты дрянь эгоистичная, подумала об этом?

— Это неправда! Нельзя так поступать! Вы не сможете. Хотя может быть Вы как раз и сможете, — тут же исправляюсь, потому что понимаю, что эта женщина, наверное, действительно смогла бы отказаться от своего ребенка, — но не Тигран Арманович. Он справедливый и любит Давида. Он не поступит так с родным человеком!