Его грешные пути

Джеймс Саманта

Это был огонь желания. Неприкрытого, горячего желания.

С тех пор стало еще хуже. Она не могла посмотреть на него чтобы не вспомнить о том, чего он хочет… что он сделает и что получит от нее.

Он был прав. Это неизбежно. Она будет принадлежать ему. Это всего лишь вопрос времени.

Напряжение становилось невыносимым. Временами она почти желала, чтобы он овладел ею — и дело с концом! Ее даже удивляло, что он до сих пор не сделал этого.

По ночам она лежала рядом со спящим Камероном, а дни проводила в одиночестве. Обычно

ей было несвойственно жалеть себя, но такой забытой и заброшенной она еще никогда себя не чувствовала. Она могла бродить внутри крепости где угодно, но Иган или Финн всегда маячили поблизости. Хотя она не испытывала к ним ненависти, ей было неприятно, что за ней следят, как будто она какая-нибудь преступница, совершившая что-то ужасное. Это очень ее обижало, ведь она понимала, что наблюдение за ней установлено по его указанию.

Она любила сидеть на маленькой каменной скамье возле часовни. Здесь, в укромном уголке крепостного двора, вдали от шума и суеты, было тихо и спокойно, цвели цветы, щебетали птички, и она могла забыть хотя бы на время, что она пленница.

Однажды теплым летним утром, почти две недели спустя после своего прибытия в Данторп, она сидела там после молитвы и думала об отце.

Звонкий женский смех привлек ее внимание. Она подняла голову. Смеялась Мойра. Она была с Камероном. Ее маленькие пальчики уютно устроились на сгибе его локтя, влажные вишневые губы улыбались. Глядя на нее сверху вниз, Камерон что-то сказал и тоже рассмеялся.

Острая, как удар кинжала, боль пронзила грудь Мередит. Ей показалось, что это болит рана, но боль была в ее сердце.

Что с ней происходит? Не может быть, чтобы она ревновала! Не может быть, чтобы ее влекло к нему…

Уголком глаза она уловила какое-то движение неподалеку и, взглянув в ту сторону, увидела хорошенькую маленькую девочку, уставившуюся на нее огромными карими глазами. Девочке было около четырех лет.

Ребенок молча смотрел на нее, прижав к губам пальчик.

— Привет, — сказала Мередит. — Меня зовут Мередит, а тебя?

Девочка задумалась, выпятив розовые губки.

— Эйлин, — прошептала она наконец.

— Эйлин, — повторила Мередит. — Какое красивое имя. Не хочешь посидеть рядом со мной, Эйлин? — спросила она, похлопав рукой по скамье.

Помедлив мгновение, девочка вскарабкалась на скамью и уселась рядом с ней, разглядывая Мередит широко раскрытыми глазами. Ее внимание сразу привлекли волосы Мередит.

— У тебя такие яркие волосы, — сказала Эйлин.

— Да, малышка, яркие.

— Почему они рыжие?

— Наверное, потому что у моего отца тоже рыжие волосы.

Эйлин обвила прядь ее волос вокруг пальчика.

— Они такие мягкие, — задумчиво сказала она, — и такие длинные. Вот бы у меня были такие длинные волосы.

Мередит положила руку на копну черных кудряшек.

— Твои волосы тоже вырастут, — сказала она, — только надо немного подождать.

— Я так не думаю, — решительно заявила Эйлин. — Мама говорит,

что когда я родилась, то была лысая, как мой папа.

Мередит очень хотелось обнять ребенка, но она побоялась испугать девочку.

— Хочешь, скажу тебе кое-что по секрету? Когда я родилась, то тоже была лысой. Моя мама рассказывала мне об этом.

— А где твоя мама?

— Она умерла, когда я была еще маленькой. — Она подумала о Камероне и его братьях. Уже приехав в Дан-торп, она узнала, что они всего три года назад потеряли мать. Томас был еще моложе, чем она, когда это случилось.

— А твой папа? Он тоже умер?

Нет, подумала Мередит, но все равно что умер… как и она для него.

— Нет, малышка. Но он очень далеко отсюда.

На них упала чья-то тень. Мередит и Эйлин одновременно подняли головы. У Мередит учащенно забилось сердце. Над ними возвышался Камерон. У нее возникло инстинктивное желание защитить девочку. Но ребенок, видимо, совсем не испугался большого сильного мужчины. Не успела Мередит опомниться, как Эйлин спрыгнула со скамьи и протянула к нему руки.

— Камерон!

Он высоко поднял ее и звонко чмокнул в щечку. Эйлин даже взвизгнула от удовольствия. Потом этот наглец опустился рядом с Мередит на скамью, посадив Эйлин на колени.

Девочка повернулась к Мередит.

— Ты знаешь Лита?

— Нет, Эйлин, не знаю.

— Лит мой брат. Утром он гулял у пруда и поймал жабу. И знаешь, что он сделал?

Она покачала головой.

— Он ее поцеловал. Мередит удивленно заморгала.

— Жабу?

— Да! Лит поцеловал жабу! Губы Мередит дрогнули в улыбке.

— Понятно, — печально сказала она. — Я вот тоже поцеловала жабу. Надо сказать, это было очень противно. — Она искоса взглянула на Камерона.

У Эйлин округлились глаза.

— Она тебя не укусила?

Едва не рассмеявшись, Мередит покачала головой, стараясь не замечать, что Камерон пристально смотрит на ее губы. По его лицу медленно расплылась улыбка, в глазах светились озорные огоньки.

— Леди надо быть осторожнее, — сказал он, — а вдруг в следующий раз жаба ее укусит?

Мередит не могла позволить, чтобы последнее слово осталось за ним.

— В таком случае и жабе следует поостеречься, — насмешливо заявила она, — я ведь тоже умею кусаться!

К ее удивлению, он, закинув голову, весело расхохотался, обнажив крепкие белые зубы, и стал совсем не похож на сурового воина, взявшего ее в плен.

Он поднялся со скамьи и осторожно поставил Эйлин на ноги.

— Желаю вам приятного дня, милые дамы, — сказал он и ушел.

Эйлин повернулась к Мередит.

— Ты думаешь, я ему нравлюсь? У Мередит дрогнули губы.

— Думаю, ты ему очень нравишься. Девочка радостно улыбнулась.

— Когда-нибудь, когда я буду постарше, я на нем женюсь, — заявила она.

«К тому времени он наверняка будет женат на Мойре — подумала Мередит, но промолчала, чтобы не разбивать мечты малышки.