Эго и нечисть
Шрифт:
– Ефрейтор! – закричал я
Анна поймала мой взгляд и уверенным ударом сапога выбила из рук раненого парабеллум, который тот поднес к виску. Она обняла его и, быстро выпотрошив сумку с красным крестом, приложила к раненому глазу мокрую повязку и сделала укол морфия. Через несколько мгновений он перестал стонать и, привалившись к стене, отключился.
Люди были на пределе, без второго снайпера будет очень тяжело и подменить некем, его винтовка была более непригодна. Пулеметный ствол тоже был на пределе, но останавливаться было нельзя. Ли тонкой струйкой лила мочу на раскаленный ствол МГ, отчего весь блиндаж наполнил нестерпимый смрад. Первая волна
– Анна, все боеприпасы внутрь, Кац, задраить двери блиндажа.
Новая ракета осветила склон, усеянный погибшими и ранеными. Какое же безумие эта война, у каждого из них была мать, которая кормила их грудью, у всех была личная жизнь, планы, мечты. Ракета упала в лес, наступление началось. Смерть висела липким холодным туманом над склонами высоты.
Пулемет отработал очередную ленту, ствол был на пределе.
– Ефрейтор, замена ствола и ленты, быстро!
Ли бросилась к ящикам, Анна схватила прислоненный к бетону резервный ствол. Обжигая руки, девушки окружили трипод пулемета. Две минуты на ствол, полторы на ленту – почти пять минут тишины, сейчас нас накроет! Я выхвалил из кобуры пистолет и выпустил всю обойму в темноту. Но разве это могло остановить лавину! С глубоким горловым криком наступление надвигалось. Кац не успевал менять магазины в винтовке, и его запасы тоже подходили к концу. Несколько гранат взорвались в непосредственной близости от бойницы. Гул надвигался, Анна последним щелчком установила ствол, теперь лента. Раскаленный ствол с металлическим звоном упал на бетонный пол в гильзы и зашипел. Наступающие были уже в 50 метрах, пули стали залетать в амбразуру, щелчок затвора, лента на месте, я бросился к станку. Кац вскрикнул и упал на спину, глаза были широко открыты, пуля попала в рот, раздробив зубы, вышла через затылок. Снайпера у нас больше не было.
Я нажал на спусковой крючок, и свежий холодный ствол разом выпустил 30 пуль в темноту. Совсем близко раздались крики и предсмертные стоны, разом в сторону амбразур полетело несколько гранат, которые ударились о бетон, покатились назад к наступавшим и взорвались, осветив склон. Лавина людей была перед нами. Господи милосердный, зачем же это все происходит! Палец закоченел на спусковом крючке, и пулемет без остановки отработал всю ленту.
– Ли, патроны, ленту!
Поздно, в правую амбразуру просунулся ствол и длинной очередью свалил Ли с ног. Анна выхватила из кобуры пистолет и выстрелила три раза в проем – тело со стоном упало и закрыло амбразуру с противоположной стороны.
Ли лежала, опершись на тело Каца, одна пуля пробила ей колено, вторая попала в живот, лужа крови вокруг нее росла на глазах.
Анна уже тянула новую ленту, я быстро открыл патроноприемник. Пули, ударяясь об откос амбразуры, залетали внутрь, одна зацепила мне щеку, кровь стала заливать шею и грудь, еще немного, Анна охнула и упала на колени, щелчок затвором – и пулемет выплюнул в амбразуру стаю пуль. Свет выстрелов на конце ствола озарил толпу в двух метрах от амбразуры, мне показалось, что я даже видел их лица.
– А-а-а!!! А-аа-а-а…
Пулемет не отработал ленту до конца, тела падали сверху, перекрывая друг друга, и окончательно закрыли
Все! Стало тихо. За железной дверью послышались шаги и тяжелые удары. Сколько выдержит дверь? Гранату? Две?
Я щелкнул зажигалкой: мертвые Кац и Ли, Анна, лежа на боку, пристально смотрела своими зелеными глазами мне прямо в глаза, одной рукой она зажимала рану в груди, в другой была большая осколочная граната на длинной ручке.
Я кивнул головой и потушил зажигалку.
~
Глава десятая
~ Утро дома, телефон ~
~ Срочный вызов ~ Дом на Лубянке ~
~ Неожиданное задание ~ Кац в помощь ~ Ночной рейд ~ Арест ~
~ Кровавая развязка ~
Я проснулся дома в своей постели. Ощущение дурного сна не покидало меня. Без интереса взглянув в зеркало, я пошел принять душ. В глазах стояли последние сцены из моего «сна», лица, крики… Какой же ужас!
Зазвонил телефон, я поднял трубку и услышал бодрый голос Анны:
– Шеф просил передать, чтобы вы, Рыцарь, отдохнули сегодня после тяжелого дня, можете приехать попозже.
– Ань, ты как?
Полуминутная пауза.
– Все нормально, до встречи, Рыцарь.
– Хорошо, спасибо, – я повесил трубку.
После вчерашнего количества крови мысль о завтраке вызывала отвращение, я завернулся в одеяло и упал лицом вниз на кровать. Сон получился какой-то рваный: Ли с Анной голые танцевали вокруг пулемета. Проснулся я от того, что мамин бассет, которого она мне оставила на время своей поездки за границу, начал проситься на улицу, скулить и тыкаться в меня холодным носом.
– Сейчас, сейчас, подожди, – я перевернулся на другой бок, но сон уже ушел.
Я сел на кровати и начал одеваться на прогулку. На улице было еще темно и холодно. Собака радостно выскочила из подъезда и присела на газоне. Я стоял в дверях подъезда, подпирая дверь.
– Пойдем домой, холодно!
Гулять не было ни малейшего желания, духовная опустошенность и слабость валили с ног.
– Пойдем, пойдем домой.
Бассет покорно засеменил в подъезд.
Дома надрывался телефон.
– Да!
– Ян Дронович просил передать, что изменились планы. Вам, Рыцарь, следует немедленно прибыть, машину за вами выслали, будет у вас с минуты на минуту.
Я повесил трубку, во дворе послышался какой-то нехарактерный для современного транспорта автомобильный звук, и в дверь позвонили. В дверях стоял Кац в зеленой старомодной гимнастерке и кожаной куртке поверх, пенсне сверху прижимала кожаная фуражка со звездой, в руках он держал сверток.
– Переодевайтесь, – сухо сказал он, – Шеф ждет, я буду в машине, – и вышел.
Я развернул сверток. Там были форма довоенного образца и фуражка с синим околышем. Погоны, насколько я понял, были капитанские. Я переоделся, закрыл квартиру и вышел во двор. У подъезда среди современных дорогих автомобилей стоял черный воронок, двигатель громко работал, выбрасывая на улицу сизые клубы вонючего дыма. Кац вышел из машины и открыл мне дверь. Я сел рядом с водителем. Автомобиль издал нехарактерные для XXI века звуки и на удивление быстро тронулся.
Конец ознакомительного фрагмента.