Его нельзя любить. Сводные
Шрифт:
Валера должен мне несколько сотен. Ему было принципиально отдать налом, чтобы батя не отследил денежных операций. Завтра этот козел собирался отчаливать на Бали. Херему, завтра он поедет к стоматологу, тварь.
— Холодно, — Ника всхлипывает развернувшись полубоком и кладет голову мне на плечо.
— Ты как?
— Голова кружится. Мне плохо. Плохо. Очень.
Мне плохо. Мне плохо. Мне плохо.
Еще одна фраза, которую она говорит голосом моей матери.
— Это
Нет сил, чтобы подняться. Этот сраный вечер просто вымотал меня морально.
Ты считаешь меня шлюхой, да?
— Ты не шлюха, — выдаю мрачно, чувствуя, как Ника вскидывает голову.
Она заглядывает мне в глаза, и я чувствую, как моя душа отрывается от тела. Столько в них боли и стыда, пиздец, просто.
Ника раздувает крылья носа, трет глаза и часто-часто кивает. По ее щекам катятся крупные слезы. Мне кажется, я никогда не видел, чтобы хоть кто-нибудь так плакал.
Беззвучно, но при этом выпуская из себя столько воды, что вот-вот затопит.
— Что они мне дали?
— Ничего хорошего.
Намеренно не уточняю из собственного же страха. Если ее торкнуло от этого состояния, она может захотеть повторить. Может ведь?
Я тебя люблю.
Забавно уже не первый раз в жизни удостаиваться таких признаний, когда человек вообще не понимает, что происходит вокруг…
Но несмотря на это, ее слова отозвались. Расшевелили нутро раскаленной кочергой. И лишь понимания абсурда ситуации не позволяет поплыть.
— Встать сама можешь?
Ника упирается ладонями в кафель, медленно поднимаясь на ноги. Страхую ее, конечно, вырастая за ее спиной, немного придерживая за талию.
Когда мы выходим из душа, Валеры в комнате уже нет. Только на столе лежит несколько пачек денег.
Снимаю с себя футболку и выжимаю прямо на паркет. Никак тем временем забирается на диван. Забивается в самый угол, продолжая стучать зубами.
Сажусь рядом и снимаю с нее обувь, вместе с носками. Бросаю все это вымокшее насквозь добро на пол.
Поднимаюсь и направляюсь к двери.
— Я сейчас приду, — уточняю, уже на пороге, читая в ее глазах просто огромный страх остаться одной. — Приду, — выговариваю тверже.
Толкаю дверь в соседнюю комнату, сдергиваю покрывало с кровати и возвращаюсь к Нике.
— Встань, пожалуйста.
Ника послушно поднимается на ноги. Дрожит.
Подхожу ближе, касаюсь продрогшей, ледяной кожи на ее животе. Веду пальцами ниже к ширинке с расстёгнутыми пуговицами. Чувствую, как она вздрагивает, когда расстегиваю еще одну.
Теперь смотрю на нее. Глаза в глаза.
Делаю шаг, прилипая к ней телом, и завожу свои руки ей за спину. Аккуратно стягиваю
— Переступи.
Никак «выходит» из своих джинсов, обхватывая ладонями грудь.
Выпрямляюсь. Беру покрывало и накидываю его ей на плечи. Все так же осторожно, тянусь к застежке лифчика.
Накрывает каким-то бешеным волнением. Крючки поддаются не с первого раза.
Высвобождаю из белья, оставляя ее в одних трусах.
Я тебя люблю.
Снова ее слова. Они будто повсюду.
Сглатываю, заворачивая ее в плед.
— Поедем ко мне.
Ника медленно кивает.
31.2
— Ты так и поедешь?
Мы идем за руку, я впереди, Ника чуть отстает.
— Как?
— В мокрых джинсах и… голый, — понижает голос.
— Ты тоже не особо одета.
Она вздыхает и замолкает.
В машине, куда я отношу Нику уже на руках, она поджимает под себя ноги и отворачивается.
Смотрю на нее через лобовуху, пока курю. Ветер до костей пробирает. Но сейчас мне, честно говоря, это нужно. Проветриться, прийти в себя, хоть немного. Нервы пиздец просто.
Выбрасываю окурок и сажусь в тачку. Врубаю обогрев всего, но это не спасает мою мокрую задницу. Плотная ткань джинсов задубела на ветру.
Кожа на груди усыпана крупными мурашками. Пальцы жжет от свежих ссадин.
Бросаю в бардачок бабки, что вернул мудак Валера, и врубаю скорость.
Ника ойкает на какой-то неровности дороги.
— Согрелась хоть немного?
— Да.
— Отлично.
Киваю, но ощущение, будто сам с собой разговариваю.
До квартиры добираемся тем же маршрутом. Отношу ее на руках из подземного паркинга в квартиру. Правда, теперь она пытается накрыть своим покрывалом и меня.
Дома оставляю ее на кровати в спальной и вытянув из шкафа первые попавшиеся шорты, ухожу в соседнюю комнату, и уже там стягиваю с себя мокрую одежду.
Ставлю чайник. Все делаю исключительно на автомате, потому что все это уже было в моей жизни.
Заглядываю в комнату с кружкой горячего чая. Ника лежит на кровати, свернувшись в комок.
— Попей.
— Спасибо, — она неохотно подтягивается к изголовью кровати, забирая из моих рук кружку.
— Тебе нужно согреться, там душ…
— Нет, — отрезает, не дав договорить. — Не хочу в душ. С меня хватит сегодня…
— Хорошо. Я тогда…, — взмахивая рукой в направлении двери.
Не получив от нее никакой реакции ухожу. Дверь в ванной оставляю приоткрытой, чтобы был шанс услышать, елси Ника вдруг надумает сбежать.