Его нельзя любить. Сводные
Шрифт:
Пока рассекаю вечерние Московские пробки, перебираю в голове причины собственного же дискомфорта. Одна из них — все они умнее меня. Все, кто там присутствовал, просто гениальные чуваки. Тех, задротов, которым посчастливилось быть отобранными по заявкам, как я сам, не считаю, конечно.
Последний раз так себя чувствовал, когда познакомился с Тимохиным отцом. Азарин старший стал долларовым миллионером, кажется, в двадцать три. Пришел ко всему своими мозгами, они у него как компьютер, просчитывают все на сотни шагов
С моей внешней выебистостью, в душе, мне все же еще очень и очень до такого далеко.
По факту, это ведь даже не про работу. Банальные отношения. Я даже в них плаваю. Иногда Ника посмотрит, а я еще час анализирую, это был просто взгляд или какой-то тайный упрек. Может быть, она до сих пор мне не доверяет?
В больнице разу замечаю Ладку. Она воет у дока на плече. Просто вышка. По ней Оскар плачет.
Сую руки в карманы и иду туда. Ладкины всхлипы-хрюканья давят на мозг. Хочется высказать все, что я о ней думаю, прямо здесь. Меркантильная сука! А мой отец походу на старости лет и правда мозгами отъехал. Какая любовь?
Бабло она его любит. Только бабло и статус, который у нее теперь есть. Не удивлюсь, что это она его до больнички довела. Видимо, дома он ей уже мешает.
— Ян! — мачеха всхлипывает, растирая слезы по лицу. — Как хорошо, что ты приехала, — продолжает вживаться в роль. — Слава очень хотел тебя увидеть.
Киваю и захожу в палату.
Злит. Дико злит это их желания меня увидеть, в момент собственной беспомощности. Одна, вспомнила про сына, потому что думала, что он ей дозу достанет, а второй…
Сажусь в кресло рядом с койкой. Отец моргает. В палате горит только ночник.
— Пришел, — выдыхает, и прикладывает ладонь к своей груди.
— Не говори только, что собрался отъехать, — вытягиваю ноги, сохраняя непроницательное выражение лица. На деле же меня слегка колотит. Если он и правда кони двинет, я, в отличие от его женушки новой, точно этому не обрадуюсь.
— Узнаю своего сына, — папа смеется. Правда больше это похоже на тихое карканье. Сил у него и правда немного. — Не ругайся с Ладой. Ты ее совсем не знаешь.
Он меня вызвал, чтобы читать нотации? Старый увалень. В отличие от него, я о ней справки наводил. Белая и пушистая Лада обыкновенная шлюха. Элитная, но шлюха.
Да хрен с ней, что шлюха.
Типа второй шанс у всех есть. Но ей ведь только его бабки нужны. Непохожа она на любящую жену. Прожжённая дрань, которая после медных труб, хочет потеплее пристроить свой зад. До ее появления проблем с сердцем у бати особо не было. Прихватывало на нервах иногда, но ни разу до больнички не доходило. Он ежегодно обследовался, летал во всякие санатории. А теперь валяется на больничной койке кверху лапками.
— Не буду, — буркаю в ответ.
—
Подвисаю. Когда это я на нее руку…
Стоп!
Она ему пожаловалась. Пересказала наш с ней разговор и добавила деталей.
— За руку я ее схватил, было. На этом все.
— Лада говорит совсем другие вещи Ян, — отец качает головой. — У нее вся шея в синяках.
— Чего?
Папа прикрывает глаза. Шумно выдыхает.
— Не нужно больше приезжать в дом. Так для всех будет лучше. Мы ведь можем с тобой встречать на нейтральной территории, правда, сын?
От моего гнева его спасает только состояние, в котором он находится. Я не дебил, чтобы закатывать скандал сейчас. Но выводы сделал. Много и не самых утешительных.
— Ладно, — киваю. — Пойду, наверное.
— И еще, — голос отца догоняет уже в дверях.
Поворачиваюсь. Какую новость он сообщит мне еще?
— Я не могу спустить тебе с рук то, что ты сделала, поэтому принял решение.
То, что разбираться он не будет, а Ладка за эти месяцы отлично промыла ему мозг факт. Печальный, но факт.
— Какое?
— Тебе нужно съехать из квартиры. Пора вставать на ноги сынок. Самостоятельно.
— Тачку тоже вернуть? — тянусь за ключами.
— Нет.
Он качает головой. И на этом спасибо. Ладно.
— Завтра соберу шмотки. Квартиру продадите? — выходит со смешком.
Ответам отец меня не вознаграждает. Ну и хрен с ним.
Из палаты выхожу злой.
— Как он?
Ладка подскакивает ко мне моментально. Якобы плачет, а у самой глаза блестят от своего триумфа.
— живой, — прищуриваюсь. Рассматриваю ее пристально, а потом тяну ворот водолазки на себя.
— Что ты себе…
На шее у нее и правда синяки.
— Моих рук дело? — усмехаюсь и прохожусь пальцами по «синякам». На удивление это не грим. Ничего не размазывается.
Она тут же отскакивает в сторону. Поправляет кофту.
— Я тебя предупреждала.
— Ага. Сколько должна? — пуляю чисто наугад, а вот Ладушка меняется в лице.
В ответ, конечно, молчание. Интересно, но внимание не заостряю. Меня вымотал этот сраный день. Я хочу побыстрее отсюда свалить.
Домой приезжаю уже около часа ночи. Щелкаю кнопку, чтобы открыть ворота с пульта, и заезжаю на территорию ЖК. Фары освещают подъезд.
Бросаю взгляд на женскую фигуру, и отъехав еще метра два, бью по тормозам.
Меня глюкнуло или там Ника?
Бросаю тачку посередине двора и иду к скамейке.
Ника. Правда она. Сидит на скамейке и скролит ленту.
— Ты чего тут?
Она запрокидывает голову и резко поднимается на ноги.
— Как твой отец?
— Нормально, — моргаю, пытаясь ее понять. Что она тут делает? Зачем приехала? Это жалость?